30.03.2011

Защита прав лиц, подлежащих экстрадиции, в свете последних решений ЕСПЧ

Защита прав лиц, подлежащих экстрадиции, в свете последних решений ЕСПЧ

 

За последние несколько лет Европейский Суд вынес ряд принципиальных решений по делам о выдаче в отношении России и Украины: Гарабаев против России  № 38411/02, 7/6/07; Исмоилов и другие против России №  2947/06, 24/4/08; Рябикин против России № 8320/04, 19/6/08; Кабулов против Украины № 41015/04, 19/11/09; Коктиш против Украины № 43707/07, 10/12/09; Крейдич против Украины № 48495/07, 10/12/09; и Джураев против России № 38124/07, 17/12/09. Эти решения должны кардинально изменить правоприменительную практику, поскольку Европейская Конвенция как правовой акт, обеспечивающий защиту прав человека, требует, чтобы ее нормы толковались и применялись таким образом, чтобы сделать гарантии реальными и эффективными.

Ст.5 п.1 «f»  и ст.5 п.4 Конвенции

Лица, задержанные для экстрадиции, должны иметь право на периодический судебный контроль сроков содержания под стражей. Отказ в избрании меры пресечения, как того требует ст.108 УПК РФ, продления сроков содержания по ст.109 УПК РФ, а также отказ в рассмотрении жалобы лица, содержащегося под стражей с целью последующей экстрадиции в судебном порядке, неоднократно признавался ЕСПЧ нарушением ст.5 п.1 «f» и ст.5п.4 ЕКПЧ.

Представляется, что существующий порядок рассмотрения жалобы лица, содержащегося под стражей для экстрадиции в порядке ст.125 УПК РФ, не является эффективным средством правовой защиты по смыслу ст.5 п.4 ЕКПЧ, поскольку суд, даже в случае признания действий прокуратуры в отношении содержания под стражей незаконными или ее или бездействия, лишен возможности немедленно освободить задержанного, и процедура его освобождения, остающаяся в пределах полного усмотрения органов прокуратуры, затягивается на неопределенно длительное время, иногда на многие месяцы. Обжалование действий прокуратуры по отказу в освобождении эффективного результата не приносит.

Очевидно, что срок содержания под стражей лица, подлежащего выдаче, не может превышать предельного срока, установленного национальным законодательством, и его продление должно осуществляться в строгом соответствии с главой 13 УПК РФ («Меры пресечения»). В соответствии со ст.62 Минской Конвенции, лицо, взятое под стражу до получения требования о выдаче, должно быть освобождено, если требование о его выдаче не поступит в течение 40 дней со дня его взятия под стражу. В соответствии со ст.109 УПК РФ, срок содержания под стражей лиц, задержанных для экстрадиции, не может превышать двух месяцев.Продление основного двухмесячного срока может осуществляться только в исключительных случаях и в строгом соответствии с правилами ст.109 УПК РФ. Однако применение норм ст.108 и 109 УПК РФ к делам об экстрадиции до настоящего времени оспаривается Генеральной прокуратурой РФ, которая принимает решение о выдаче многие месяцы и даже годы, при этом срок содержания под стражей в судебном порядке не продлевается. Данная правовая позиция является неправомерной, как в соответствии с национальным правом, так и с практикой ЕСПЧ.

В частности, в Определении Конституционного Суда РФ № 101-O по делу Насруллоева от 4 апреля 2006 года Конституционный Суд России указал, что «ст.466 УПК не позволяет властям применять меру пресечения в виде заключения под стражу без соблюдения порядка, предусмотренного Уголовно-процессуальным Кодексом, или с превышением сроков, предусмотренных Кодексом».

В делах о содержании под стражей в ожидании экстрадиции ЕСПЧ признавал нормы законодательства РФ, регулирующие эти процедуры, несовместимыми, взаимоисключающими и не ограниченными адекватными гарантиями против произвола, поскольку отсутствовал периодический судебный контроль над сроками содержания под стражей, предсказуемое национальное законодательство и правоприменительная практика. Суд в данных делах установил, что положения российского законодательства, регулирующего процедуры экстрадиции, являются как неточными, так и непредсказуемыми в применении и не соответствующими уровню стандарта «качества закона», требуемого Конвенцией.

29 октября 2009 года после вынесения решений ЕСПЧ Пленум Верховного Суда РФ подтвердил, что ст.109 УПК должна применяться к делам об экстрадиции и указал, что при продлении срока задержания под стражей суды должны придерживаться положений этой статьи. Однако, Пленум ВС не изменил существующего порядка, которого придерживаются органы прокуратуры при избрании меры пресечения в порядке ст.466 ч.2 УПК РФ, в тех случаях, когда решение суда другой страны не подтверждено решением суда Российской Федерации.

В упомянутом деле Джураев против России ЕСПЧ постановил, что в отсутствие решения российского суда порядок избрания меры пресечения в виде содержания под стражей является нарушением ст.5(1)(f): «Суд полагает, что по смыслу подпункта (f) п.1 ст.5 Конвенции, заключение и содержание Заявителя под стражей должно было соответствовать не только требованиям п.2 ст.66 УПК РФ, но требованиям ст.108 и 109, входящих в главу 13 УПК РФ. В п.4 ст.108 УПК РФ предусмотрено, что вопрос о заключении лица под стражу решается судьей районного суда или военного суда соответствующего уровня в судебном заседании, проводимом с обязательным участием подозреваемого или обвиняемого. Как следует из п. 48 ст.5 и п.2 ст.31 УПК РФ, суд общей юрисдикции рассматривает уголовное дело по существу и выносит решения, предусмотренные УПК РФ. Следовательно, термин «суд общей юрисдикции» относится к суду, созданному и действующему на основе российского права. Таким образом, судья суда общей юрисдикции является представителем государственной власти, уполномоченным осуществлять правосудие на территории Российской Федерации. Ничто в формулировке п.4 ст.108 УПК РФ не указывает на то, что суд иностранного государства может заменить российский суд общей юрисдикции при решении вопроса о заключении лица под стражу».

Таким образом, заключение под стражу в отсутствие соответствующего постановления Российского суда нарушает пункт 4 статьи 108 УПК РФ.

Содержание под стражей для экстрадиции правомерно только в обеспечение самой экстрадиции и при возможности ее реального осуществления. В практике ЕСПЧ в этой связи установлено, что лишение свободы оправдано, только пока рассматривается вопрос о высылке. Если эта процедура не осуществляется с должной тщательностью, задержание перестает быть допустимым в соответствии со ст.5п.1 (f) и возможно только тогда, когда высылка может быть осуществлена (Коломпар против Бельгии № 11613/85, 24/09/92; Солдатенко против Украины № 2440/07, 23/10/08; Рябикин против РФ № 8320/04, 19/06/08).

Поскольку срок содержания под стражей для экстрадиции, по сути, определяется сроком принятия решения о выдаче в Генеральной Прокуратуре РФ, действия Генеральной прокуратуры РФ должны быть прозрачными и доступными судебному контролю, в противном случае, прокуратура бездействует и процесс принятия решения об экстрадиции затягивается на неопределенно длительное время, в некоторых случаях более года, а лицо в ожидании экстрадиции продолжает содержаться под стражей, что не соответствует духу и смыслу ст.5 п.1“f”  ЕКПЧ, т.к. свобода не должна быть ограничена на более длительный срок, чем это абсолютно необходимо, кроме того, свобода должна быть сразу же восстановлена в тех случаях, когда ее лишение было необоснованным.

Статья 3 Конвенции (выдача на пытки)

Выдача в страну не допускается, если есть серьезные основания полагать, что экстрадируемое лицо может стать там жертвой применения пыток или бесчеловечного обращения и наказания (Чахал против Соединенного Королевства № 22414/93, 15/11/96). Данная норма носит абсолютный характер и никоим образом не зависит от поведения заявителя, его отрицательных характеристик, опасности для принимающей страны и других факторов. Ст. 3 ЕКПЧ не знает исключений, а статья 15 не допускает отступления от нее в период войны или иного чрезвычайного положения. В своих решениях по делам об экстрадиции ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что ему хорошо известно об очень больших трудностях, с которыми сталкиваются государства в современный период, защищая свое население от террористического насилия. Вместе с тем, даже в этих обстоятельствах, ст.3 ЕКПЧ в абсолютных формулировках запрещает пытки либо негуманное и унижающее достоинство обращение или наказание, вне зависимости от поведения экстрадируемого лица. Таким образом, в свете абсолютного запрета пыток, деятельность этого лица, какой бы нежелательной или опасной она ни была, не может ставить под вопрос абсолютный запрет на применение пыток (Саади против Италии № 37201/06, 28/02/08, Исмоилов и др. против России № 2947/06, 24/04/08).

Общая ситуация насилия в стране не всегда приводит по общему правилу к нарушению ст.3 в случае высылки, вместе с тем ЕСПЧ не исключал возможности того, что общая ситуация насилия в стране может достигнуть того уровня интенсивности, по которой любое недобровольное перемещение в страну может представлять собой нарушение ст.3 Конвенции, однако, если доклады сфокусированы только на общих экономических либо гуманитарных условиях, Суд должен придавать им меньшее значение, так как эти условия не обязательно влияют на вопрос о действительном риске для индивидуального заявителя. По этим основаниям, например, Суд не нашел нарушения ст.3 при депортации Заявителя и в Ирак в деле F.H. против Швеции № 32621/06, 20.01.09 (пп.90-92).

При анализе общей ситуации в каждой конкретной стране ЕСПЧ придает большое значение информации, содержащейся в докладах независимых источников из числа международных правозащитных организаций, таких как «Международная Амнистия», «Хьюман Райтс Вотч», УВКБ ООН, а также правительственных источников, включая Государственный департамент США (дело Чахал против Великобритании, Муслим против Турции № 53566/99, 26/04/05, п. 67; Саид против Нидерландов № 2345/02, 05/07/05, п. 54).

Позиция ЕСПЧ о невозможности выдачи в страны СНГ различна по странам и зависит от ситуации с правами человека в стране исхода, в том числе от доступности и открытости страны для международных наблюдателей, условий содержания под стражей, наличии справедливого судебного разбирательства, ценности дипломатических гарантий, а главное – от личности самого заявителя (его принадлежности к преследуемой группе, обстоятельств выезда, формулировки и мотивировки предъявленных в целях экстрадиции обвинений) – то есть от наличия индивидуальных рисков преследования или жестокого обращения и наказания.

 

Узбекистан: проблема в местах содержания под стражей; политически мотивированные обвинения

В своих решениях против России, касающихся выдачи в Узбекистан, по делам Исмоилов и др., а также Муминов против России, ЕСПЧ констатировал: «Не было представлено никаких конкретных доказательств фундаментального улучшения защиты от пыток в Узбекистане в последние годы. Хотя узбекское правительство и приняло ряд мер, направленных на борьбу с практикой пыток (см. доводы Государства в п. 109 выше), не имеется доказательств того, что эти меры дали какие-либо положительные результаты. Таким образом, Суд убежден в том, что дурное обращение с лицами, содержащимися под стражей, является распространенной и устойчивой проблемой в Узбекистане» (Исмоилов и другие против России, п. 121).

К аналогичным выводам Суд пришел и позднее, в 2010 году, по делу Исаков против России, 08.07.2010: «Никаких конкретных свидетельств не было представлено, чтобы продемонстрировать какие-либо существенные улучшения в этой области в Узбекистане за последние несколько лет. Учитывая данные обстоятельства, Суд считает, что жестокое обращение с заключенными представляет собой повсеместную и устойчивую проблему в Узбекистане».

В деле Каримов против России, 29.07.2010 (пп.100-102) ЕСПЧ также подтвердил ранее сделанные доводы и признал нарушение ст.3: «Что касается персональной ситуации заявителя, ЕСПЧ отмечает, что ему были предъявлены обвинения в политически мотивированных преступлениях. Учитывая, что в отношении заявителя было вынесено постановление о заключении под стражу, весьма вероятно, что он будет помещен под стражу непосредственно после экстрадиции и в силу этого подвергнется серьезному риску жестокого обращения. Учитывая, что практика применения пыток в Узбекистане описывается признанными международными экспертами как систематическая, Суд не убежден, что заверения узбекских властей представляют собой надежную гарантию от риска жестокого обращения».

Однако, в недавнем деле от 01.03.2011 года Эльмуратов против России Суд не признал нарушение статьи 3 указав, Суд указал, что Эльмуратов не смог предоставить веские доказательства того, что в случае его экстрадиции в Узбекистан он может подвергнуться пыткам, поскольку он не принадлежит к особой уязвимой или преследуемой группе, ему не предъявлены политически мотивированные обвинения, а сугубо уголовные статьи, а также в связи с тем, что в национальных судах он не достаточно полно заявлял и не смог представить убедительные доказательства применения пыток в отношении него. Данное решение не вступило в силу и может быть обжаловано в Большую Палату Суда.

Таким образом, необходимо делать упор не только на общую ситуацию в данной стране, но и на личную ситуацию заявителя, предъявляя веские доказательства его принадлежности к определенной группе и индивидуальных рисков.

Туркменистан: отсутствие объективной информации о положении в тюрьмах, «закрытость информации», уязвимые группы

В делах по экстрадиции заявителей в Туркменистан (Рябикин против России, п.98; Солдатенко против Украины) ЕСПЧ подчеркнул, что свидетельства ряда объективных источников, говорят о крайне плохих условиях содержания под стражей, а также что жестокое обращение и пытки продолжают вызывать озабоченность всех наблюдателей ситуации в Туркменистане. Суд также отметил, что точная информация о ситуации с правами человека в Туркменистане и, в частности, в местах заключения, является скудной и трудно проверяемой ввиду исключительно ограничительного характера существующего политического режима в государстве, называемого «одним из наиболее репрессивных и закрытых государств в мире».

В недавнем деле Колесник против России (№ 26876/08 17.06.2010) ЕСПЧ подтвердил ранее сделанные выводы: «Суд повторяет, как было уже установлено ранее, что выдача в Туркменистан по уголовным делам может повлечь нарушение ст.3, поскольку: убедительные и последовательные доклады из различных авторитетных источников о широком распространении пыток, избиениях и насилии, применяемых туркменскими правоохранительными органами к подозреваемым; очень плохие условия содержания под стражей; дискриминация лиц не туркменской национальности, которая делает их особенно уязвимыми; совокупный эффект плохих условий содержания за решеткой при возможно длительном тюремном сроке; систематические отказы туркменских властей предоставить международным и неправительственным организациям допуск в места содержания заключенных».

ЕСПЧ отметил, что оценка ситуации в стране была сделана в 2007 и 2008 гг., однако последние доклады правительственных и неправительственных наблюдателей не продемонстрировали каких-либо улучшений ситуации в Туркменистане по большинству важнейших пунктов, вчастности, международные наблюдатели по-прежнему не имеют доступа в места заключения.

В данном деле ЕСПЧ отметил и нарушение процедуры рассмотрения жалобы на экстрадицию, в частности, когда Московский городской суд по собственный инициативе направил запрос в Туркменистан, где, по утверждению заявительницы, ее ожидало бесчеловечное обращение. ЕСПЧ посчитал, что нельзя оставить без внимания тот факт, что запрос  Московского городского суда к властям Туркменистана, содержащий ссылки на дело заявительницы и ее заявления о ситуации в этой стране, может еще больше ухудшить ее положение. Следует отметить, что заявительница самостоятельно не предпринимала никаких шагов для того, чтобы ее утверждения о жестоком обращении стали известны властям Туркменистана и создали «нежелательную» огласку вокруг ее дела».

Очевидно, что при истребовании дипломатических гарантий или информации о стране судам и органам прокуратуры следует быть предельно осторожными, чтобы не поставить заявителей в уязвимое положение и не создать для них дополнительный риск бесчеловечного обращения.

Таджикистан: факт ратификации основных документов не исключает риск жестокого обращения; политические обвинения

В деле Ходжаев против России, 12.05.2010, заявитель обвинялся в причастности к запрещенной Таджикистаном и Верховным Судом РФ к организации «Хизбут-Тахрир» (далее ХТ).

ЕСПЧ указал, что в делах подобного рода, где заявитель утверждает, что он или она является членом группы, которая систематически подвергается жестокому обращению, вступает в действие защита, предусмотренная ст.3 Конвенции, если заявитель докажет на основании информации, содержащейся в недавних докладах независимых международных организаций по защите прав человека или в государственных источниках, что имеются достаточные основания полагать о распространенности указанного обращения и членстве заявителя в представляющей интерес группе.

Заявитель находился в розыске в Таджикистане, поскольку обвинялся в причастности к деятельности ХТ, что он отрицал. Принимая во внимание доклады авторитетных организаций, Суд посчитал, что имеются достаточные основания полагать о наличии преследования членов или сторонников такой организации, характеризующейся как политическими, так и религиозными целями (п.100-101).

Необходимость оценки органами власти риска обращения, принадлежность к уязвимой группе

В деле Хайдаров против России №21005.09, 20.05.2010, по экстрадиции в Таджикистан, обвинения в отношении заявителя были политически мотивированными, так как он был узбек по национальности. Суд указал, что наличие одной возможности жестокого обращения вследствие неустойчивой обстановки в принимающей стране само по себе не может составить нарушение ст.3, если источники, доступные ЕСПЧ, содержат описание общей обстановки, конкретные утверждения заявителя должны быть подкреплены другими доказательствами.

Доказательства, полученные из ряда объективных источников, недвусмысленно подтверждают, что общая ситуация в области прав человека в Таджикистане вызывает серьезную озабоченность. Доводы властей не убедили ЕСПЧ в том, что факт ратификации Таджикистаном основных документов по правам человека исключает риск жестокого обращения. В настоящем деле надежные источники сообщали о действиях, противоречащих принципам Конвенции, к которым прибегают или которые допускают власти.

Заявитель утверждал, что риск подвергнуться жестокому обращению в Таджикистане усугублялся его узбекским происхождением. В связи с этим Суд отметил, что в докладах присутствуют данные о дискриминации в отношении узбеков в Таджикистане.

Суд также указал, что российские органы власти не провели тщательного расследования возможности жестокого обращения в запрашивающей стране. Власти не оспаривали тот факт, что заявитель обращал внимание местных органов власти на риск преследования в Таджикистане по этническим и политическим основаниям, однако не дали должной оценки и не опровергли утверждения заявителя.

Таким образом, Суд пришел к выводу, что внутригосударственные суды не изучили должным образом материалы, представленные по делу о выдаче заявителя. Также следует отметить, что внутригосударственные суды не рассмотрели тот факт, что обвинения, предъявленные заявителю, были связаны с последствиями гражданской войны и выдвинуты в качестве «ответного удара» бывшим политическим оппонентам. При таких обстоятельствах Суд пришел к выводу, что российские органы власти не рассмотрели надлежащим образом опасения заявителя в отношении ст.3 Конвенции (Хайдаров против России, пп.105-115).

ЕСПЧ запретил выдачу и в другом деле представителя «Хизбут-Тахрир» – Гафаров против России № 25404/09, 21.10.2010. Суд вновь указал на ненадлежащую оценку властей утверждений заявителя о риске бесчеловечного обращения, сославшись, в том числе на протокол судебного заседания.

Казахстан: сам факт содержания под стражей по уголовному делу имел веские основания опасаться обращения, противоречащего ст.3 Конвенции, однако практика Суда меняется в связи с изменением ситуации в стране:

ЕСПЧ установил нарушение ст.3 ЕКПЧ в связи с экстрадицией в Казахстан в деле Кабулов против Украины № 41015/04, 19.11.09: «Имеются многочисленные достоверные сообщения о пытках, жестоком обращении с задержанными, избиениях и применении силы к подозреваемым правоохранительными органами Казахстана с целью добиться от них признания. Во всех вышеупомянутых сообщениях отмечаются очень плохие условия содержания в тюрьмах, в том числе переполненность, плохое питание и непредоставление медицинской помощи в случае болезней. Также сообщается, что заявления о пытках и жестоком обращении не расследуются компетентными органами Казахстана».

ЕСПЧ подчеркнул, что «любой подозреваемый в уголовном преступлении, находящийся под стражей, подвергается пыткам… без какой-либо конкретной цели». Таким образом, суд принял утверждения заявителя, что сам факт его содержания под стражей в качестве подозреваемого в уголовном преступлении, дает достаточные основания опасаться обращения по ст.3 Конвенции.

Однако, и данная «формула» также была пересмотрена в новом деле Джакисбергенов против Украины от 10.02.2011 года, жалоба № 12343/10, Суд не признал нарушения статьи 3 при экстрадиции в Казахстан, несмотря на то, что заявитель обязательно будет заключен под стражу в связи с экстрадицией.

Белоруссия: принадлежность к политической оппозиции, уязвимое положение группы, но не общая ситуация в стране как основания для отказа в выдаче

Практика ЕСПЧ по делам о выдаче в Белоруссию неоднозначна. Так в деле Камышев против Украины, 20.05.2010 по экстрадиции в Беларусь, Суд не нашел нарушения ст.3 Конвенции, указав, что несмотря на то, что международные документы свидетельствуют о наличии серьезных опасений относительно ситуации с правами человека в Беларуси, в частности, в связи с политическими правами и свободами, ссылки только на общие проблемы, касающиеся соблюдения прав человека в той или иной стране, не могут сами по себе служить основанием для отказа в выдаче. В связи с этим, Суд отмечает, что«заявитель не утверждал, что принадлежит к политической оппозиции, которая является наиболее уязвимой группой в Беларуси, или к любой другой аналогичной группе. Утверждения заявителя, что любое лицо, подозреваемое в совершении преступления в Беларуси, рискует подвергнуться жестокому обращению, являются слишком общими, и нет никаких признаков того, что ситуация с правами человека в Беларуси является достаточно серьезной, чтобы полностью запретить экстрадицию в эту страну». Утверждения заявителя, что сотрудники таможни, подозреваемые в коррупции, являются отдельной уязвимой группой, также не были подкреплены доказательствами. Таким образом, нельзя сказать, что заявитель указал какие-либо конкретные обстоятельства, которые могли бы подтвердить его опасения относительно жестокого обращения. Поэтому Суд решил, что заявитель не смог обосновать свои утверждения о том, что его экстрадиция в Беларусь станет нарушением ст.3 Конвенции (пп.62-65).

К противоположному выводу Суд пришел в деле Коктыш против Украины, где преступления, в которых обвинялся заявитель, предусматривали смертную казнь, и в Беларуси состоялась отмена оправдательных приговоров в порядке надзора.

Возможность применения смертной казни вместе с перспективой незаконного судебного разбирательства, учитывая отмену окончательного решения по делу заявителя, достаточны для того, чтобы Суд пришел к выводу, что такая ситуация вызывает серьезные мучения и психологические страдания, подпадающие под сферу действия ст.3 Конвенции.

Суд отметил, что отчеты и международных органов, и неправительственных организаций отмечают нарушения прав человека в Беларуси и, в особенности, пытки и жестокое обращение. Несмотря на то, что ссылка на общую ситуацию по соблюдению прав человека в отдельной стране сама по себе не может быть основанием для отказа в экстрадиции, в настоящем деле есть доказательства, подтвержденные выводами белорусских судов, что заявитель уже был подвергнут жестокому обращению белорусскими властями. Правительство, по мнению Суда, не доказало, что ситуация в отношении заявителя изменилась так, что исключает возможность жестокого обращения в будущем (Коктыш против Украины № 43707/07, 10.12.2009, пп.62-65).

Ценность дипломатических заверений (дипломатических гарантий)

ЕСПЧ неоднократно высказывался по вопросу ценности таких гарантий. При их использовании как основания для выдачи в страны, где применяются пытки или бесчеловечное обращение, необходима предельная осторожность. ЕСПЧ выдвигает определенный объем требований к таким гарантиям:

ЕСПЧ указал на опасность использования дипломатических гарантий против пыток, государством, которому свойственны пытки либо в котором пытки постоянно применяются. Так, в деле Саади против Италии ЕСПЧ установил, что дипломатические гарантии сами по себе не обеспечивают достаточную защиту от риска дурного обращения, когда надежные источники сообщают о методах, явно противоречащих принципам Конвенции, используемых властями, либо на которые власти смотрят сквозь пальцы.

В деле Исмоилов против России ЕСПЧ подчеркнул, что, поскольку практика пыток в Узбекистане названа известными международными экспертами систематической, ЕСПЧ не убежден, что гарантии узбекских властей представляют собой надежную гарантию от риска дурного обращения. При таких обстоятельствах гарантии, которые представила Генеральная Прокуратура Узбекистана и на которых национальный суд основал свое решение, не могут являться допустимыми и достаточными.

Даже форма и используемые в заверениях формулировки чрезвычайно важны: неправильность оформления таких гарантий может сделать их ничтожными. Так, в деле Хайдаров против России ЕСПЧ указал, что несоблюдение даже формальных требований может поставить под сомнение ценность таких заверений. При этом ЕСПЧ был поражен тем фактом, что Верховный Суд РФ при анализе риска жестокого обращения с заявителем ограничился ссылкой на гарантии Генеральной Прокуратуры Таджикистана, тогда как ни один из этих документов (дипломатические гарантии) не являлся должным образом заверенным.

Отсутствие указания на то, что лицо не будет подвергнут обращению, запрещенному ст.3 ЕКПЧ, послужило признание данных гарантий ЕСПЧ недостаточными в деле Кабулов против Украины. ЕСПЧ подчеркнул, что даже если гарантии государства обобщенно гласят, что права и законные интересы заявителя в ходе уголовного дела против него будут защищены, но в них не говорится конкретно, что заявитель не будет подвергнут обращению в нарушение ст.3, то они не могут считаться достаточными, чтобы исключить серьезные риски стать жертвой бесчеловечного обращения.

Однако, в недавнем деле Ибрагимов и Чентыев против Словакии№№ 21022/08, 51946/08, 14.09.2010, касающегося выдачи в Российскую Федерацию, ЕСПЧ посчитал гарантии России допустимыми и достаточными, на основании чего признал жалобу, касающуюся выдачи чеченцев из Словакии в Россию, неприемлемой по существу.

Таким образом, имеются веские основания утверждать, что в ряде случаев высылка заявителей в запрашивающее государство недопустима (например, в Узбекистан, Казахстан, Таджикистан или Туркменистан), поскольку это может повлечь за собой нарушение ст.3 ЕКПЧ.

В случае, если Вашему клиенту грозит депортация или экстрадиция и до вынесения решения в Европейском Суде по существу он будет возвращен в страну исхода в нарушение ст.3 Конвенции, возможно и необходимо обращаться в Суд по факсу с просьбой применить Правило № 39 Регламента Суда, запрещающее экстрадицию в страну.

Правило 39

(Предварительные судебные меры)

1. По просьбе стороны в деле или любого другого заинтересованного лица, или по своей инициативе Палата или, в соответствующих случаях, ее Председатель может указать сторонам на предварительные меры, которые, по мнению Палаты, следует принять в интересах сторон или надлежащего осуществления проводимого расследования.

2. Уведомление о таких мерах направляется Комитету министров.

3. Палата может запросить у сторон информацию по любому вопросу, связанному с выполнением любой указанной предварительной меры.

Номер НОВОГО факса для применения Срочных мер  8 (10) 33 3 88 41 39 00.

Суд реагирует на такие просьбы, поступившие по факсу, мгновенно  – от 3 часов до 5-7 дней, вы получите ответ о применении или отказу применении 39 Правила. Это означает, что до рассмотрения дела Судом по существу заявитель, несмотря на принятия решения об экстрадиции не может быть возвращен в страну против его воли.

Обращаться в Суд необходимо после вступления решения об экстрадиции (выдворении) в законную силу, т.е. после кассации. Иногда возможно обращение с просьбой по Правилу № 39 только при назначении даты в кассационной инстанции в связи  с тем, что после кассации заявитель мгновенно будет направлен в страну исхода.

Часто правило № 39 помогает спасти заявителям жизнь, поэтому обращения по такому правилу возможно и при применении пыток, содержание смертельно больного под стражей (пример дело Алексаняна), похищения («Чеченские дела»), исчезновения людей, во всех тех случаях, когда Суд может обязать Правительство предотвратить нарушение Конвенции, воздержаться от тех или иных незаконных действий или действий, которые в последующем могут привести к нарушению Конвенции.

            Итак, каждое дело следует рассматривать на основании индивидуальных обстоятельств, особенностей страны и риска для конкретного заявителя, однако там, где имеются весомые аргументы против экстрадиции, адвокатам, ведущим дела на национальном уровне, необходимо аргументировать и доказывать риск бесчеловечного обращения с учетом персональной ситуации заявителя, что может являться основанием для запрета экстрадиции на основании ст.3 ЕКПЧ.

Ольга Цейтлина