Обратная связь Недавно меня пригласили выступить на тренинге по правам человека для учителей. Нужно было – всего ничего – рассказать о деятельности «Мемориала» по интеграции детей из семей мигрантов и этнических меньшинств в школьное пространство, о ситуации с образованием в цыганских поселках.
Казалось бы, что тут особенного? Аудитория – учителя, которые добровольно участвуют в тренинге, а значит, им не чуждо понятие прав человека. Казалось бы, все они должны понимать и поддерживать наши попытки убедить народ и власти в простой истине: детей в школах нельзя разделять на классы или даже загонять в отдельные здания по национальному признаку; цыганские дети, так же как и любые другие, не должны все от мала до велика ходить в один класс из года в год; у всех без исключения детей в России должен быть равный доступ к образованию, и не только к начальному, но и к среднему, и к высшему. Таким образом, сам отбор участников тренинга изначально как будто бы уже обещал его успех, поскольку гуманность, доброта, справедливость – это те свойства, которыми, по идее, должен обладать человек, выбравший благородную профессию учителя.
На тренинге среди прочего искусственно создавались ситуации, в которых ожидалась реакция тренируемых на определенный «раздражитель», например, на национальность ученика, инвалидность и т.п. Все учителя реагировали «правильно» или «почти правильно»: конечно, они никогда не будут и не желают судить о ком-то, опираясь на его национальность и иные особенности., конечно, они хотят решать конфликты исходя исключительно из понятий высшей справедливости, стоящей над любыми предрассудками.
Глядя на учителей и слушая их правильные разговоры, а также зная обычно резко отрицательную реакцию людей, когда речь заходит о цыганах и их проблемах, я подумала: как же разделится (или не разделится?) эта уже успевшая стать очень сплоченной за несколько тренировочных дней компания после моего выступления?
Реакция превзошла все мои ожидания. Не успела я проговорить и одной минуты, как посыпались вопросы: недоуменные, сочувствующие, негодующие. Возмущенные нашими попытками помочь цыганам учителя спрашивали обо всем, что имело отношение к деятельности «Мемориала» в области защиты прав рома. Мгновенно лица приобрели свое настоящее выражение – без притворства, без «теории». Люди столкнулись с практикой, с правдой жизни. Это было для них очень неожиданно – тема оказалась слишком тяжелой. К сожалению, даже немного придя в себя, а наша беседа продолжалась, думаю, около часа, некоторые участники тренинга окончательно зарекомендовали себя нетерпимыми и неготовыми понять, что такое права человека не в теории, а на практике. Совершенно запросто задавались вопросы типа «А зачем вы цыганами занимаетесь, когда в одной петербургской школе грузинские дети уже русских притесняют?..», «Зачем цыганам паспорта?», «Это у нас такие школы? Да ну! А, видеофильм… ну ладно. А зачем им школа, они же не хотят учиться?», «Учиться, чтобы найти работу? Да ведь они наркотиками торгуют, тем и живут», «Сносят дома? А зачем им дома, все равно ведь уйдут…» И, наконец, самый сногсшибательный вопрос: «Что вы к цыганам пристаете, вы проводили статистическое исследование, хотят ли они жить?» – спросила, видимо, уже совсем теряя над собой контроль, одна из учительниц. И тут возникла немая сцена, как в «Ревизоре». Замерли все, а мне ничего не оставалось, как в абсолютной тишине пробормотать: «Исследований не проводили, но жить, кажется, хотят…»
Понять логику людей и эти вопросы совершенно невозможно. Ответить на них конечно, можно, только вот становится как-то не по себе от того, что в конце многодневного тренинга по правам человека учителям нужно объяснять, что все имеют право на жилье, что все имеют право на образование, что, в конце концов, все имеют право на жизнь.
Однако, были и другие, кто искренне сочувствовал нынешнему положению цыган в России, кто недоумевал, как же можно не давать возможности детям учиться, как можно объявлять всех цыганских детей глупыми и отправлять их в отстающие классы, в отдельно стоящие здания, лишь бы не вызывать недовольства русских родителей, не желающих видеть цыганских детей рядом со своими.
Завершилось мое выступление показом коротких видеороликов, снятых в разных уголках России. И везде одна проблема – отсутствие доступа к нормальному школьному образованию, связанное с дискриминацией цыганских детей по национальному признаку. Последним был показан ролик, снятый в поселке Пашино Новосибирской области. «Мы очень хотим, чтобы наши дети с русскими детьми в школах выступали, чтобы с русскими детьми мирно жили. Чтобы наши дети школу закончили, грамотные были» – говорит один из жителей поселка, где все цыганские дети ходят в один класс сельской школы и учатся там и первый, и второй, и третий, и четвертый год…
Слишком ли это большое и невыполнимое цыганское желание – быть грамотными и жить мирно?
Невольно напрашивается мысль, что столь модные нынче тренинги не воспитывают истинную толерантность, а формируют у участников своеобразное раздвоение личности: они теперь знают как «положено» относиться к детям с особенностями, но в душе таят ксенофобию и нетерпимость. Цыганская тема – это очень действенный индикатор, который эту нетерпимость выявляет.