Обратная связь Усиление протестной активности последнего полугодия привлекло к себе внимание журналистов, социологов и прочих экспертов, заставив говорить о внезапном пробуждении сознания масс, о появлении новых людей в движении, о «революции молодых», о «возмущении среднего класса».
Во втором по величине городе страны — пятимиллионном Санкт-Петербурге —картина сложилась несколько противоречивая. С одной стороны, протестные акции подавлялись жестче, чем в Москве: в декабре 2011 года и марте 2012 года по обвинениям в участии в несанкционированных митингах и неповиновении полиции (эти обвинения стандартно предъявляются всем, кто оказался на месте «преступления» в таких случаях) были задержаны в общей сложности больше 1000 человек; многие из них были осуждены «за совершение административных правонарушений». С другой стороны — прошедшие митинги и демонстрации не отличались особенным обилием новых лиц.
Яркий пример тому — 1 мая, день, когда традиционно на улицы выходят оппозиционеры (от самых левых до самых правых), а в последние годы возродилась и традиция торжественного шествия во главе колонны демонстрантов представителей «партии власти».
В Санкт-Петербурге все политические силы решили пройти от начала до конца Невский проспект, разбившись на группы, двигавшиеся на некотором отдалении друг от друга. В результате 1 мая 2012 года Невский проспект представлял собой удивительно пестрое зрелище — своего рода парад-алле из самых экзотических персонажей.
С первого взгляда было ясно, что угрозы оппозиционеров-националистов «устроить белый Невский» реализовать не удалось. Что имели в виду авторы листовок с этим призывом — можно только гадать: ведь выступления под белыми шариками и повязывание белых лент стало брендом борьбы за честные выборы конца 2011 — начала 2012 года, однако, выражения «устроить белый» — вагон, поезд, улицу — уже давно используются националистами, акциями устрашения и насилия борющимися с «нерусскими» и «небелыми». Вообще, несколько непонятная «белая» символика антипутинских митингов уж породила разные интерпретации: кто-то видит в ней возрождение белого антикоммунистического движения (ассоциация эта невольно напрашивается, когда слышишь о намерении москвичей превратить Красную площадь в Белую), кто-то трактуют белизну как эмблему отказа от фальсификаций на выборах и нового начала («Россия с чистого листа»). Вполне возможно, что радикальные националисты, участвуя в акциях с белой символикой, вкладывают в это и свой —
чисто расистский — смысл.
Во всяком случае, за несколько дней до первомайской демонстрации Невский проспект был усыпан тысячами листовок, возвещавших о наступлении «русской весны» и о «белом Невском» 1 мая. К счастью — не вышло. Невский был цветным.
Самой скучной частью была официальная колона единороссов, предлагавшая «поддержать отечественного производителя» и старавшаяся придать демонстрации вид традиционного советского праздника. Поздравления трудящихся с днем труда, мира и мая никого не радовали и не удивляли. В казенной части демонстрации шествовали и «государственные» (то есть полностью лояльные к власти, а на самом деле просто фиктивные) профсоюзы. Такими же скучными и предсказуемыми были и вечные партии ЛДПР и КПСС, со своим вечным псевдопротестом.
Дальше шли группы поменьше и позанятнее. Националисты сразу узнавались по желто-черно-белым флагам. Раньше эти флаги носили монархисты, но в последние годы черно-желтое знамя полюбилось всем радетелям «за русских» — и тем, кто организует «русские пробежки» под лозунгом «русский значит трезвый», и тем, кто, потея, тащит на себе портреты Сталина, и тем, кто идет рядом с русскими неонацистами. Как торт «Наполеон», Невский был прослоен этими знаменами — небольшие группы националистов перемежались разными другими людьми.
Помимо этих далеко не новых лиц, националистические ряды демонстрировали и некоторую экзотику: крошечная группа людей шла под флагами с изображением пистолета и требовала легализации оружия, впервые на улицы Петербурга вышли под черными флагами представители престранной организации «Вольница». Они выкрикивали анархистские лозунги, вроде «Государство — главный враг!», и в качестве позитивной ценности предлагали «Народ и нацию» (в чем разница, в их понимании, мне уяснить не удалось).
Независимые профсоюзы, разнообразные коммунисты и анархисты шли, образуя «левый блок», с традиционными лозунгами и знаменами, словно бы и не замечая окружающей компании. На значительном расстоянии ото всех прочих, замыкая собой все шествие, шла «демократическая колонна». В нее вошли представители либеральной «Солидарности», партии «Яблоко», «Лиги избирательниц», «Наблюдателей», либертарной партии и ЛГБТ-организаций.
На мой взгляд, именно последние и стали главным событием нашего пестрого Первомая. И дело не только в том, что из всех демонстрантов только гей-активисты были задержаны полицией, что, конечно, обратило на себя внимание общества и журналистов (ведь подобной чести не удостоились даже сторонники запрещенных партий и носители явно провокационных лозунгов и эмблем). Важнее другое: именно политизация ЛГБТ-активистов, их настоящий, реальный «выход» на улицы и площади города стал тем новым и значительным, что действительно получилось, прозвучало, произошло в Петербурге в последние месяцы. Нельзя сказать, чтобы эти люди были совсем уж новые — нет, в правозащитной и общественной жизни города и организация «Выход», и ЛГБТ-сеть, и «Равноправие» были уже давно на слуху, а многим и лично знакомы по конференциям, семинарам и тренингам. Да и пикеты в защиту прав сексуальных меньшинств проводятся уже несколько лет.
К сожалению, повод для активизации этой защиты дали сами власти: в конце 2011 года в Санкт-Петербурге был принял позорный гомофобный закон, по которому к административной ответственности должны привлекаться люди и организации, пропагандирующие «социальную равноценность традиционных и нетрадиционных форм брака». Многочисленные протесты правозащитников, прогрессивных деятелей культуры и иностранных политиков не помогли. В период обсуждения закона ЛГБТ-активисты провели десятки пикетов и акций, добиваясь отказа от нелепого законопроекта. Уже после его принятия мирные протесты продолжились, в апреле 2012 года впервые был вынесен судебный приговор на основание этого абсурдного обвинения и назначен штраф в 5000 рублей. Самое интересное, что борьба с гомофобным законом не только привлекла максимальное внимание общественности к ранее довольно малоизвестным проблемам гей-сообщества, не только мобилизовала и сплотила само это сообщество в попытках отстоять свои попранные права, но и способствовала сильнейшей взаимной солидарности демократических сил города и защитников ЛГБТ-прав. Впервые ЛГБТ-активисты составляли значительную часть демократической колонны на первомайской демонстрации, несли оппозиционные лозунги сами и раздавали радужные ленточки шедшим рядом либералам и демократам. Представители меньшинств требовали реальных политических перемен, свободы для всех, а демократические партии и организации требовали защиты от дискриминации и права на самоопределение для меньшинств.
И когда 17 человек, развернувших радужные флаги и демонстрировавших другую ЛГБТ-символику, забрали в полицейские машины, взаимная солидарность митингующих лишь усилилась.
Вот как написал в своем обращении к организаторам демократического марша один из активистов Юрий Гавриков: «Позже некоторые говорили о том, что в Петербурге состоялся первый санкционированный гей-парад, а организаторы с оттенком оправдания говорили, что не планировали этого. Для наших участников прошедший Демократический марш был не столько гей-парадом, как многие утверждали, а совместной акцией в защиту наших общих прав и свобод, в списке которых и права ЛГБТ как граждан своей страны. Наше участие ничем особым не отличалось от «Наблюдателей» или «яблочников», разве только цветом флагов, а также особым вниманием и трепетной заботой со стороны стражей порядка. Но цели и задачи марша были общие, единые. И вот это самое важное ощущение единства и сопричастности к общему делу и идеям было главным для нас. Ощущение того, что мы — составная часть, не плохая, не хорошая, не маленькая, не большая, а просто часть единого демократического движения. Не столько против конкретного человека, а против целой системы, чье имя стало персонифицированным. В конечном счете, ощущать единство с другими людьми, чувствовать поддержку и понимание — это то немногое, что по-настоящему делает каждого из людей человеком. И именно за все это хочется выразить слова огромной признательности, благодарности и уважения всем, кто принимал участие в организации Демократического марша, всем тем, кто шел в единстве одной колонной, пусть и самой-самой последней колонной в веренице городских маршей. Когда нас будет в 30 раз больше за идею и стремление к справедливости, тогда можно будет с уверенностью сказать, что общество окончательно и бесповоротно изменилось и стало свободным».
6 мая в Москве было даже не в 30, а, говорят, в 100 раз больше людей на Болотной площади. Стало ли общество свободным?
Стефания Кулаева