Обратная связь Комментарий психолога по поводу «гуманистических» стандартов временного ограничения свободы подростков
В последнее время российская пресса и интернет много пишут о преступлениях, совершенных сотрудниками полиции. Особенно возмутительны случаи насилия полицейских в отношении детей, которые иногда заканчиваются трагедией: недавно в Петербурге после избиения в участке скончался 15-летний подросток, задержанный якобы за кражу.
Существует великое множество жизненных ситуаций, когда в нашей стране подростки законодательно подлежат временному ограничению свободы. Это может быть «мягкое» задержание – для идентификации личности подростка (например, если его задержали в позднее время суток); и более жесткое – при подозрении в совершении уголовного преступления. В то же время существуют международные требования по гуманизму для такого временного ограничения свободы подростков.
В России существует это разноуровневая система разлучения детей со свободой: социозащитные учреждения (приюты); приемники временного содержания несовершеннолетних; специальные школы для трудновоспитуемых детей и подростков (с 11 лет) и специальные ПТУ; воспитательно-трудовые колонии для малолетних преступников (ВТК).
Соответственно, «гуманистическое обеспечение» в этих заведениях официально различается: от «максимального» в приютах до минимального в ВТК. Там малолетним преступникам особого комфорта не создают: решетки, жесткая дисциплина, хождение строем, карцеры, охрана. По идее, с другими подростками, не преступниками, все должно быть наоборот. То есть, если их задерживают по какому-либо поводу представители власти, то им, соответственно, обеспечивают условия с максимальным комфортом и требуемым гуманизмом.
Задерживают, например, подростков за позднее нахождение на улице или за нарушение паспортного режима. Во-первых, для выяснения всех обстоятельств они должны быть помещены в специальные детские учреждения. У нас в Санкт-Петербурге это приюты, находящиеся в ведомстве Комитета по социальной политике. Во-вторых, условия в этих учреждениях должны быть достаточно комфортными, обстановка почти «домашняя».
На деле все происходит не так. Задерживают подростков и помещают в учреждения МВД – в отделения полиции или в центры временной изоляции несовершеннолетних. Однако условия в этих учреждениях никак не детские: на окнах решетки, есть помещения для одиночного содержания, сотрудники в полицейской форме, отношение к которой у большинства членов нашего общества опасливо отрицательное. И весь этот стандарт утвержден государством.
С точки зрения психологии кризисных состояний, психологии изучения стрессовых событий и их влияния на личность и здоровье подрастающего человека, – это все, несомненно, повреждающие, психотравматические факторы. Даже самым отчаянным подросткам, смельчакам и сорвиголовам, становится страшно, когда они попадают в подобные заведения. Они боятся, что их будут бить, что будут «шить дело», что подбросят наркотики.
Детям же с неокрепшей нервной системой становится страшно вдвойне и втройне. Ощущение бесправия и унижения от этого бесправия, полная беспомощность, невозможность контролировать ситуацию, нахождение во власти полицейских, временное уподобление заключенным – это мощные психотравматические факторы. Наука говорит о том, что даже один час нахождения в подобных стрессовых обстоятельствах может обернуться для несовершеннолетнего тяжелыми последствиями: развитием связанных со стрессом психических нарушений, ухудшение физического здоровья (например, обострение астмы). Поэтому допустимые российским законодательством три часа задержания несовершеннолетних в отделениях полиции уже могут быть очень вредными для них. Нахождение в Центре изоляции для несовершеннолетних в Санкт-Петербурге по решению районных судов до 30 суток – это сверхстрессовая ситуация.
В частности, официально все поступающие в подобные заведения в первые сутки должны находиться в медицинском изоляторе – в одиночке, с закрытой дверью. Естественно, в туалет надо проситься, стучать в дверь. Любые другие нужды – «телеграфировать» тем же способом. Находятся подростки в медицинском изоляторе до тех пор, пока не поступят результаты анализов, в частности, на гепатит. При отрицательном результате подростки сразу же выводятся в общую группу, при положительном – госпитализируются в инфекционную больницу.
Нахождение человека в одиночном пространстве (без ТВ, компьютера, средств связи) в науке называется нахождением в условиях депривации (лишения индивида человеческих контактов или их слабое присутствие). Депривация – один из главных факторов пагубного влияния внешней среды на благополучие человека. В ряде случаев у людей, находящихся в условиях депривации, возникали острые психозы.
Вот почему так драматично задержание за нарушение паспортного режима и последующая изоляцией подростков из Таджикистана и иных стран. По международным правилам, детей в этих ситуациях можно лишь ограничить в свободе для выяснения обстоятельств в условиях детского учреждения, специально предусмотренного для подобных случаев, в котором нет особого режима, пропускника, решеток, изолятора-одиночки, людей в форме и прочих властных (тоталитарных) раздражителей для детей. На практика, увы, иная. Ведь такие же дети до 16 лет отправляются в специальный государственный приют «Транзит», а дети с 16 лет – в изолятор. Логика абсолютно, с точки зрения психиатра, непонятная.
Очень хочется надеяться, что здравомыслие в масштабах города скоро возобладает. Тем более, что на кону стоит личностное психическое и физическое здоровье подрастающего поколения. Все выше сказанное касается и обязательств России по гуманизации содержания подростков.
И.Бердышев
ВРЕЗКА
Дидор Назармамадов, 17-летний гражданин Таджикистана, 3 ноября 2012 года был задержан сотрудниками полиции Красносельского района на основании просроченной регистрации и без решения суда определен в Центр временного содержания несовершеннолетних правонарушителей ГУ МВД России по СПб и ЛО, где он провел восемь суток, из них трое – в одиночной камере (по причине карантина). Условия содержания в Центре, по сообщению заявителя и адвоката, не соответствовали стандартам условий содержания даже для совершеннолетних.
По словам Д. Назармамадова, из мебели в камере были только три кровати (стола, стульев и тумбочек не было). Окно в камере было закрыто решетками и заколочено –открыть его было невозможно, да и не разрешалось. Постельное белье, матрасы и одеяла были в плохом состоянии, старые. Свет горел до 21.00, выключить его самостоятельно Дидор не мог, т.к. выключатель находился снаружи и выключить свет могли только охранники. Питьевой воды в камере не было. Умывальник только с холодной водой находился в другом помещении, как и туалет: попасть в туалет можно было только вызвав охранника. В течение трех дней нахождения в камере доступа к ванной или душу не было. Один раз в день Дидора осматривал врач. Вызвать врача самостоятельно Дидор не мог. Родственников к Дидору не пускали, говоря, что свидания не предусмотрены. На прогулки за все время пребывания кго вывели только один раз всего на 15 минут. Пища была очень плохого качества, и ее было крайне мало. Например, обед состоял только из куска черного хлеба, кружки чая и молочной каши. Мясо, рыбу и фрукты не давали.
Д. Назармамадов трое суток находился в полной информационной изоляции, поскольку книг, газет, журналов не выдавали, радио и телевизора в камере не было. Телевизор был только в общей группе, куда он был переведен после трехдневного карантина.