Обратная связь В середине лета вступил в силу закон “Об основах системы профилактики правонарушений”. Если понимать этот закон буквально – он должен служить полезному делу предотвращения преступлений и даже защите людей, находящихся в трудных жизненных ситуациях, например, бездомных, зависимых от алкоголя и наркотиков. Но с высокой долей вероятности можно сказать: этот закон станет лишь новым поводом “ставить на учет” и самих представителей “защищаемых групп”, и любых других, “выпадающих из стандарта”. Статья 2 этого закона определяет “антиобщественное поведение” как “не влекущие за собой административную или уголовную ответственность действия… нарушающие общепринятые нормы поведения и морали, права и законные интересы других лиц”. Фактически человек, не совершивший никакого противоправного деяния, становится объектом применения профилактических мер, а это, прежде всего, противоречит одному из важнейших принципов “разрешено все, что не запрещено законом”. Принимая во внимание, что “общественные нормы поведения и морали” не определены в России ни этим, ни другими законодательными актами, остается неясным, какие конкретно действия будут считаться антиобщественными.
В большой мере новый закон дублирует положения существующих уже несколько лет региональных правовых актов о профилактике правонарушений. Хотя с момента подписания закона прошло больше трех месяцев, незаметно, чтобы власти на местах вели работу по улучшению положения этих самых уязвимых групп, – наоборот, людей все чаще лишают жилья, работы, возможности учить детей – тем самым создавая “трудные жизненные ситуации”. В Тульской области за лето снесли больше сотни цыганских домов, а в октябре аналогичного решения добиваются от суда в отношении второго большого тульского табора, на Косой Горе. Это ли имели в виду законодатели, говоря о “мерах для профилактики борьбы с беспризорностью и помощью лицам, находящимся в трудной жизненной ситуации”? В Тульской области профилактика правонарушений – одна из действующих программ (наряду с укреплением единства российской нации и этнокультурным развитием народов России), программа рассчитана на 2014–2020 годы, но пока наблюдается не укрепление единства народов, а разжигание ненависти к меньшинствам. Именно цыган чиновники обвиняют во всех грехах, чтобы придать видимость законности сносам жилья и отключению энергии.
Пока власти заняты отнюдь не решением проблемы бездомности детей и взрослых, помогают выжить бездомным лишь некоммерческие организации (такие как петербургская “Ночлежка”), выполняющие часть государственной работы по адаптации и обеспечению средствами первой необходимости нуждающихся людей.
Еще циничнее позиция властей в вопросе защиты от алкоголизма – в тяжелое кризисное время, когда цены растут, а людям перестает хватать денег на самое необходимое, обсуждается снижение цены лишь на водку (и так крайне дешевую в России по сравнению с ценами на алкоголь тех стран, где действительно пытаются сдерживать потребление этого “важнейшего продукта”). В правительстве даже заявляют, что “объем потребления алкоголя на душу населения не является значимым фактором для здоровья нации, общественной морали и нравственности”. Что касается защиты других категорий зависимых людей, то и тут власть проявляет завидную “заботу”: некоммерческую организацию “Панацея”, занимавшуюся профилактикой ВИЧ (раздачей шприцов и презервативов) среди наркозависимых, вынудили ликвидироваться, объявив их за эту полезную деятельность “иностранным агентом”.
Закон указывает, что “граждане, общественные объединения и иные организации” будут оказывать содействие субъектам профилактики правонарушений, перечисленным во 2-й главе закона. Антон Цветков, председатель комиссии Общественной палаты РФ по безопасности, уже заявил, что участниками профилактики правонарушений должны быть такие организации, как руководимая им же общественная группа “Офицеры России” (известная нападениями на выставки и порчей произведений искусства), а с ними – “патриотически” настроенные казаки и православные активисты. Нетрудно, увы, догадаться, какие нормы морали будут считаться недопустимыми такими людьми, какие действия окажутся оскорбительными.
Среди основных направлений профилактики правонарушений есть и противодействие незаконной миграции. Ранее упомянутые “Офицеры России” в настоящий момент, по словам очевидцев, проводят рейды у вокзалов, основываясь, как правило, на визуальной идентификации людей неславянской внешности. С новым законом все это, видимо, тоже становится “профилактикой правонарушений”. А вот деятельность некоммерческих организаций, направленных на улучшение положения мигрантов и их детей, не приветствуется: комитет “Гражданское содействие” был в этом году не только признан “иностранным агентом”, но и лишен помещения, в котором проводились занятия для детей-мигрантов и их родителей, хотя там-то как раз велось правовое просвещение.
Статья 21 закона предусматривает “профилактический учет в целях профилактики правонарушений”, а решение об исключении из “черного списка” всецело будет зависеть от человека, курирующего “антиобщественный элемент”. Кроме того, закон предусматривает вынесение “предостережения о недопустимости действий, создающих условия для совершения правонарушений либо недопустимости продолжения антиобщественного поведения”, обязательное для исполнения. Полная неясность того, в чем состоит “антиобщественность”, как можно продолжить или прекратить это скверное поведение, оставляет широкий простор для толкования вопроса органами власти, которые смогут не только учитывать, но и репрессировать любого, кто им не понравится.
Сотрудник полиции пояснил, что такая мера, как профилактическая беседа, очень напоминающая опыт советских времен, будет проводиться “как в служебных помещениях, так и по месту жительства, обучения или работы, а кроме того, непосредственно на месте выявления факта антиобщественного поведения”. Для подобных профилактических бесед в СССР людей забирали в милицию прямо на улице, сочтя их внешний вид “оскорбляющим честь и достоинство советского человека”, а потом еще извещали о предмете “бесед” начальству пропесоченного, что нередко приводило к исключению из учебного заведения или увольнению с работы. Новым законом установлена и возможность направления обязательного для исполнения представления “об устранении причин и условий, способствующих совершению правонарушения”, а организация, получившая такое предписание, обязана в течение месяца сообщить о результатах рассмотрения представления уполномоченным органам. И тут для людей, попавших в поле зрения органов (возможно, в силу особенностей внешности или идеологии), наступят последствия по служебной линии. Очевидно, что практика применения неграмотно составленного закона приведет к несоразмерным наказаниям и нарушениям прав человека – под излишне широкие формулировки могут попасть совершенно неожиданные вещи, например, автостоп.
Пока еще вопрос реального правоприменения закона остается открытым: возможно, новый закон будут применять просто для улучшения статистики работы правоохранительных органов, и тогда сотрудники полиции будут отчитываться придуманными историями – как это происходит, например, со штрафами за нецензурную лексику или переход улицы в неположенном месте. С другой стороны, закон может стать средством борьбы с участниками публичных протестов или уличных художественных акций.
Новый закон – вместо действительно необходимых мер реальной поддержки уязвимых групп граждан – может стать новым инструментом для ограничения прав людей на свободу самовыражения, напоминая о репрессивном советском прошлом.
Инесса Сахно