Обратная связь Помните знаменитую фразу из советского фильма «Цирк»: «Рожайте себе на здоровье, сколько хотите: черненьких, беленьких, красненьких, хоть голубых, хоть розовых в полосочку…» Увы, пришли иные времена. Женщины-мигрантки, оказавшись в чужой стране, часто обманутые работодателями и фирмами-посредниками, иногда не в состоянии сами растить детей и вынуждены отказаться от них. Эта статья посвящена судьбе малышей, оказавшихся в домах малютки, и других детей-иностранцев, которые «пришлись не ко двору».
Крошку Лейлу, мать, гражданка Азербайджана, оставила через полгода после появления на свет. У девочки нашли целый букет тяжелейших заболеваний. В том числе крайне редкое, генетическое – «синдром кленового сиропа». Теперь ребёнок не может выжить без дорогого специального питания – пять баночек стоят пятьдесят тысяч рублей, на три месяца жизни нужно в два раза больше. Но это еще не самое страшное. Лейле, можно сказать, повезло. Ей успели выправить документы до нового года, несмотря на то, что сведения о ней давались только со слов родившей ее женщины.
После нового года в районных ЗАГСах при регистрации детей – неграждан России стали требовать нотариально заверенную копию перевода паспорта. Причем как с родителей, так и с представителей государственных структур.
По словам заведующей Городским координационным центром по работе домов ребёнка (ГКМЦ) Елены Либовой, раньше «отказных» маленьких мигрантов регистрировали по ходатайству и только в городском «Доме малютки». Теперь можно в любом районном ЗАГСе, но при предоставлении переведенного и заверенного документа. В связи с чем появилось такое требование, выяснить не удалось. Пресс-секретарь Комитета по делам ЗАГС Юлия Баталова сначала долго недоумевала – зачем это понадобилось журналисту, а затем отказалась комментировать ситуацию, предложив написать официальное письмо.
Между тем вопрос отнюдь не праздный. Например, услуга по переводу паспорта с таджикского языка стоит примерно тысячу рублей. Легко представить себе ситуацию, что женщина, вынужденная тяжело работать за копейки, не может себе этого позволить.
А что делать сотрудникам домов ребенка? В их бюджете такой статьи тоже нет. А без документов ребенок матери-иностранки – личность виртуальная. Поставить на довольствие, выправить медицинский полис, оформить пенсию по инвалидности или по утере кормильца и раньше можно было только через полгода, пройдя через кордоны УФМС. А как эти вопросы будут решаться после нововведения, с обязательным заверением у нотариуса иностранного паспорта матери, даже и предположить невозможно. Проблема с юридическим статусом таких детей только начала формироваться, и какие-либо выводы делать рано. Хотя большую дискриминацию маленького человека представить себе трудно. По данным Елены Либовой, в прошлом году в домах ребёнка оказались 732 малыша, рожденных женщинами-мигрантками. Только 31% удалось вернуть обратно в семью. Сегодня к ним добавилось еще 67: 41 – из Узбекистана, 12 – из Киргизии, 6 – из Таджикистана, 4 – из Молдовы, 3 – из Азербайджана и 1 – из Белоруссии.
Приняв на себя обязательства по неукоснительному исполнению Конвенции по правам ребенка, у нас, как обычно, сделали всё, чтобы на деле ее не выполнять. Иначе бы прописали отечественную процедуру, облегчающую жизнь тем, кто заботится о действительно брошенных детях, а заодно и кровным родителям, виноватым только в том, что нет денег на перевод паспорта, нет возможности выжить на родине, нет молока в холодильнике или отдельной детской кроватки. В большинстве случаев им в одиночку просто не пробиться через бюрократические барьеры. На каждой ступеньке ситуация становится все более абсурдной – на эту бумажку принесите еще бумажку, потом еще и еще. По-прежнему в России у семи ведомств, образно говоря, дитя остается без глазу.
Гораздо серьезнее ситуация со старшими детьми. Директор социального приюта помощи иногородним детям «Транзит» (это единственное учреждение в Северо-Западном федеральном округе, куда везут детей отовсюду – от Пскова до Калининграда) Марина Рябко уверяет, что за последние несколько лет число малолетних мигрантов резко выросло. Еще недавно в «Транзит» попадало 10% иностранцев от общего числа безнадзорных или сбежавших из дома детей. Сегодня их число переваливает за половину.
Бывает, что подростки 14-17 лет едут на заработки в Петербург, иногда без родителей – хотят присоединиться к родственникам, которые уже работают в нашем городе (в основном, это выходцы из Молдовы, Западной Украины, Узбекистана и Таджикистана). Зачастую они пересекают границу нелегально. Но даже если они находятся здесь с родителями, те не могут забрать их из приюта просто так. Снова требуются документы – свидетельство о рождении, паспорт, официальное разрешение на пребывание и работу. Таких родителей в прошлом году нашлось всего 5%. Чтобы отправить на родину оставшиеся 95%, специалистам «Транзита» приходиться проводить колоссальную работу.
Под предлогом выполнения все той же Конвенции, ребенка-мигранта только теоретически могут отдать близкому родственнику. На деле же, как говорит Марина Рябко, это неподъемная по количеству бумаг и крючкотворству процедура. Еще более сложной ситуация становится, когда родителей «закрывают» под арест до официальной депортации. Ребенок депортируется на родину отдельно от них и уже там попадает в детский приемник-распределитель. Такие учреждения еще существуют в Таджикистане и Украине. Родители в СИЗО здесь, ребенок под замком – там. Семьи разделяются, хотя в той же Конвенции по правам ребенка есть положения, по которым страна участница должна приложить все усилия, чтобы ребёнок воссоединился с семьей как можно скорее. Обещанный в Красном Селе дом для семей мигрантов, которых решили депортировать, пока не функционирует.
Кроме того, по словам Марины Рябко, наш город постепенно становится транзитным пунктом при попытке юных мигрантов из бедных стран, не только ближнего, но уже и дальнего зарубежья, добраться до благополучного Евросоюза. В прошлом году в приюте появились подростки из Вьетнама и Египта. Никакие штатные переводчики, увы, не предусмотрены. В первые часы объяснялись жестами, параллельно искали по знакомым переводчиков-волонтеров.
Трагедии матерей, которые вынуждены отказаться от детей, и тяжелое положение малолетних мигрантов не находят понимания и сочувствия в российском обществе. «Наши люди оказались нетерпимыми и не готовыми нести тяготы и бытовые трудности, связанные с каким бы то ни было соседством», – говорит руководитель исследовательского агентства «Башкирова и партнеры» Елена Башкирова. Именно на выявление дружелюбности и терпимости был направлен опрос, проведенный в мае 2010 года. Он показал, что к числу самых нежелательных соседей россияне относят цыган, евреев, мусульман. Например, более 60% россиян сочли опасным соседство с цыганами. Более 40% респондентов проголосовали против трудовых мигрантов. Жить рядом с мусульманами не захотели 31%. А людей других национальностей не пожелали видеть в своем доме четверть жителей страны. Столько же людей негативно отозвались о соседях-евреях. Впрочем, в качестве соседей не устраивают россиян не только представители других этнических групп, вероисповеданий и политических взглядов – ровно 20% опрошенных плохо отозвались о многодетных семьях.
Получается, что дети, находясь между молотом тяжелой жизни своих родителей и наковальней российской бюрократии и ксенофобии, становятся едва ли не самой уязвимой частью нашего жестокого общества.
Ксения Кириллова