Обратная связь Вам когда-нибудь случалось оказываться на месте цыган? Мне в силу особенностей внешности пару раз приходилось.
Оба раза в Праге. Один раз в далеком 1981 году, когда я ждала ребенка. Было лето, на мне было широкое цветастое индийское платье, крупные серьги в ушах и кудри до пояса. Чем не цыганка? Так и решил стоявший за мной в очереди в супермаркете почтенный чех. И когда подошла моя очередь платить, он просто смахнул все мои покупки на пол с соответствующим малоприличным текстом в адрес цыган. Тетка за кассой, которая меня знала, отвесила мужику пару хлестких фраз и бросилась помогать мне собирать раскиданные по полу покупки. Я спокойно спросила мужчину на присущем ему чешском: “А в чем, собственно, цыгане перед вами провинились?” – “Ненавижу цыган!” — мужчина был краток и не вдавался в подробности. После чего он оставил свои покупки и ушел.
Прошли годы. Я приехала в Прагу после бархатной революции. Брала интервью у покойной теперь уже жены Вацлава Гавела Ольги. В один из вечеров зашла на улице в телефонную будку позвонить. Вдруг кто-то схватил меня сзади за волосы. Вырвалась, обернулась. Скинхед. В буквальном смысле слова. Я попыталась выскочить из будки, поскольку там места для маневра у меня не было вовсе. Он схватил меня за руку и очень профессионально вывернул ее так, что в плечевом суставе что-то хрустнуло. Я закричала. Рука повисла. Я выругалась на чистом русском. Он растерянно посмотрел на меня, по сторонам и побежал. Я доковыляла до первого попавшегося кафе. Хотела попросить вызвать врача. Открыла дверь и замерла на пороге. Кафе было забито бритоголовыми. Это было их место, как потом выяснилось. Двое показали на меня пальцем со словами: “О, цыганка зашла с нами пивка выпить!” – и заржали. Тут уж я бросилась бежать, посчитав, что на одну меня, раненую цыганку, этой неонацистской сволочи тут многовато.
Факт – у меня нет личного негативного опыта общения с цыганами. У меня, как вы видите, негативный опыт общения с теми, кто не любит цыган. Видимо, у 63% французов (если верить социологии) есть основания голосовать за высылку пришлых цыган в Болгарию и Румынию. Я никого не сужу. Просто хочу понять. Среди тех, кто “за”, довольно много моих друзей и знакомых. Спрашиваю французского приятеля, как он относится к этому решению. Он заглядывает мне в глаза и задает только одни вопрос: “На что живут цыгане?” Подтекст понятен: криминальный заработок. Пытаюсь найти и не нахожу статистику, которая доказывала бы мне, что пришлые во Францию цыгане или цыгане вообще дают в общей криминальной статистике основной процент, например, по бытовым кражам, или по распространению наркотиков. Полагаю, что такой «этнической» статистики во Франции нет. Нет, я не утверждаю, что цыгане не дают определенный процент в общей криминальной статистике. Но скорее всего, как и во всем мире, “пришлая” преступность и во Франции ниже собственной. Допускаю, что на первом месте в криминальной активности цыган стоят бытовые кражи, но они на первом месте и у французов, и у русских, и вообще у всех и всегда. Мой приятель бизнесмен. Он не может не понимать, что субсидирование высылки цыган за пределы Франции ложится и на его плечи, поскольку он налогоплательщик. Предположим, он даже готов за это заплатить, то есть заплатить из своего кармана за собственную нелюбовь или недоверие к цыганам. Назовите это как хотите. Но как любой бизнесмен, он точно понимает значение термина “эффективность”. Спрашиваю: “Вы заплатите, цыган вышлют. А потом они вернутся?” Он кивает головой. Я не понимаю, почему он поддерживает и даже готов платить за то, что, что в сущности неэффективно. Это же глупость!
Впервые я увидела цыган во Франции вовсе не в Париже, а в Камарге. Парень играл на гитаре и пел прямо под окнами церкви в Сент-Мари-де-ла-Мер. Женщина предлагала мне погадать. Потом узнала, что это святое место для цыган, этот городок в Камарге, что здесь их мадонна, что они католики, что они сюда совершают паломничества, что здесь им место. Это “свои” цыгане, это те, на кого гонения не распространяются. А те, кого отсылают – они “не свои”. Но, как сказала моя знакомая, они же тоже из Европы: “Решение отправить их из одной страны объединенной Европы в другую – в сущности, примерно то же самое, что переместить их из одной части Франции в другую. Вот если бы их отправляли в Африку, предположим невозможное, это было бы жестоко, но по крайней мере в этом была бы какая-то логика. А в том, что сделали во Франции, логики нет…”
Ну да, меня не раздражают цыгане своим внешним видом, они не крали у меня кошелек или мобильник (хотя у меня крали мобильник во Франции, и не раз, но не цыгане) и не предлагали мне наркоту (хотя много раз предлагали, но не цыгане). Да, я, как многие русские, люблю их песни. И да, своим первым впечатлением о цыганах я обязана Пушкину и Мериме. Считайте меня романтической идиоткой. Но моя память не соглашается с делением кого бы то ни было на “своих” и чужих”, потому что один отморозок это уже проделал на территории нынешней объединенной Европы. В итоге все оказались “чужими”. И евреи, и цыгане. Потому что позиция “понаехали тут” меня не устраивает нигде – ни в России, где под этим соусом бьют по голове таджиков и других нацменов. Ни в Европе, которая по решению самой Европы оказалась большим домом для очень многих людей самой разной национальности и просто обречена на терпимость и умную интеграционную политику. Иначе ей придется признать, что она – как идея – просто не состоялась. Отдельные граждане имеют право на свои фобии. Кому-то могут не нравиться непохожие на них люди. Но крупные европейские политики скорее должны быть шокированы 63 процентами своих соотечественников, не стесняющихся признаться в ксенофобии. Этот тот редкий случай, когда высокий рейтинг не красит политика.
Наталия Геворкян, корреспондент “Коммерсанта” в Париже