Обратная связь В середине апреля весь мир увидел шокирующие кадры о надевании полицейскими наручников на разбушевавшуюся юную особу в одном маленьком американском городке. Этой юной особе было всего 6 лет, в момент ареста она посещала детский сад.
Что же в детском саду? Шестилетняя воспитанница этого дошкольного учреждения внезапно разбушевалась, да так, что поломала несколько вещей (в том числе, большой шкаф), побила своих одногруппников и под конец серьезно травмировала директрису детского сада. Последняя и приняла оперативное решение — вызвала полицию. Прибывшие полицейские успокоили девочку, надели наручники и отвезли в участок. Узнавшие о произошедшем родители девочки были потрясены жестокостью полицейских. Полицейские оправдывались, что действовали строго по закону: в их инструкциях нет никаких особых указаний о возрасте в случае надевания наручников. Более того, в их практике был случай, когда наручники надевались на девочку 5-и лет.
Вся Америка разделилась на два лагеря: одни были возмущены беспредельной жестокостью полиции, другие восхищались высокопрофессиональными действиями полицейских, которые выполнили свой долг и укротили маленького монстра. На самом деле, что же делать, если маленькие люди бывают реально опасными для окружающих?
Немного истории. Вплоть до Х1Х века к совершившим преступление несовершеннолетним применялись те же меры воздействия, что и к взрослым правонарушителям. Их судили и отправляли во взрослые тюрьмы. Последнее было особенно ужасно, так как 10-11-летние дети, оказавшись во взрослой тюрьме, выходили оттуда закоренелыми преступниками — конечно, если доживали до вожделенной свободы.
Выдающиеся умы человечества, гуманисты и просветители по обе стороны Атлантического океана заявляли о дальнейшей невозможности такого юридического отношения к оступившимся детям. Известный исследователь тюрем Джон Ховард еще в 1776 году в своем капитальном труде «Государство тюрем» прямо заявлял, что бесправное положение детей в английских тюрьмах является прямым следствием их положения в обществе. И вот в 1824 году в Нью-Йорке был создан первый в мире так называемый реформаторий для осужденных детей с целью ограждения их от совместного содержания с взрослыми преступниками. Желая и дальше облегчить участь этих несчастных детей, в штате Иллинойс был принят закон о различных наказаниях детей и взрослых. И, наконец, в 1869 году в Бостоне (штат Массачусетс) впервые стали рассматривать дела несовершеннолетних на особых судебных заседаниях.
С тех пор во всем цивилизованном мире многое изменилось в лучшую сторону. Большинство стран отправляют правосудие в отношении несовершеннолетних в соответствии с Минимальными стандартами ООН (Пекинские Правила ООН 1984 г.). Эти страны (в их число входит и Россия) согласны с тем, что преступившие законы несовершеннолетние нуждаются в особом понимании их поведения, в особых условиях следствия, в особых судебных условиях и в особых условиях наказания и изоляции от общества. Эти страны согласны с тем, что в основе юридического воздействия должно быть понимание всех причин и обстоятельств совершения преступления несовершеннолетними. Судей должна интересовать история жизни этих детей, состояние психологического и физического здоровья, влияние семьи и школы, роль взрослых людей в воспитании ребенка, а значит, экспертные мнения врачей, психологов, педагогов, детских полицейских, социальных работников. Должны быть рассмотрены причины преступления и возможность оставления этих детей на свободе. Весь смысл правосудия в отношении несовершеннолетних должен заключаться в их перевоспитании, реабилитации — в возвращении в общество.
Россия прошла непростой путь к гуманизации правосудия в отношении несовершеннолетних. Несмотря на то, что уже в 1910 году в Санкт-Петербурге был организован первый в стране суд для несовершеннолетних, вплоть до 1918 года по закону от 2 июня 1897 года «О малолетних и несовершеннолетних преступниках» старшие подростки могли находиться на каторге и поселении.
С 1918 по 1920 год в тюрьмы попадали лишь те подростки, которых специально созданная для таких экспертиз медико-педагогическая комиссия посчитала «неисправимыми». Перевоспитательные колонии существовали как альтернатива настоящим тюрьмам (вспомним колонии знаменитых педагогов А.С.Макаренко и В.Н. Сороки-Росинского).
Однако с 1920-х годов начали вновь «закручиваться гайки». Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 года «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» снизило возраст наступления уголовной ответственности до 12 лет, а в ряде случаев разрешало применять к подросткам исключительную меру наказания — расстрел. Самым ужасным было то, что это постановление на 24 года (вплоть до 1959 года) подменило собой уголовный кодекс.
В настоящее время в России за все преступления, совершенные детьми в возрасте до 11 лет, отвечают родители. Для преступников 11—14 лет предусмотрена только административная ответственность, где самое страшное — это специальная школа для трудновоспитуемых. С 14 до 16 лет, как правило, применяется условная судимость, для всех случаев, кроме убийства, а до 18 лет даже за самые страшные преступления полагается не более 10 лет осуждения.
Сегодня наша страна вновь задумалась об ужесточении наказания для юных правонарушителей. Вновь избранная Государственная Дума озадачилась вопросом о снижении возраста уголовной ответственности за особо тяжкие преступления до 12 лет, ссылаясь на опыт, например, Ирландии, где эта ответственность наступает уже с 9 лет.
Попробуем спокойно, без эмоций, разобраться в этом вопросе. Конечно, 12-летний ребенок на скамье подсудимых — это ужасно, реальный срок для него — это негуманно. Однако мы знаем множество примеров детской жестокости, результатом которой становятся настоящие убийства, увечья, насилие. Это происходит на улице, в школе, в сиротских учреждениях. Так что же делать? Дать таким жестоким и крайне опасным для общества детям и подросткам свободно существовать среди нас? Беспрепятственно создавать им условия для следующего насилия в отношении других детей, да и взрослых?
И здесь напрашивается ответ — на свободе такие преступники оставаться не могут. Тогда получается, что инициатива наших законодателей своевременна, напрямую отвечает интересам соблюдения прав людей и, соответственно, правозащитники первыми должны ее поддержать. Все вроде бы так, да не очень.
Вопросы остаются. На самом ли деле речь идет только о самых опасных преступлениях детей и подростков — покушениях на убийство или убийствах? Имеются ли в виду только те убийства, которые были сознательно совершены психически здоровыми несовершеннолетними? Не идет ли здесь речь об убийствах по неосторожности, в частности, при превышении предела самообороны? Не те ли это убийства, которые совершены детьми и подростками, доведенными до крайнего отчаяния жестокостью близких или ровесников? Не будут ли заодно к особо тяжким детским преступлениям причислены воровство, вандализм, манипуляции с наркотиками, даже звонки о якобы заложенной бомбе? Не включены ли в эту категорию «политические» преступления, например, участие в антифашистском движении? Из истории мы помним, что на том же Беломорканале отбывали наказание и 12-летние контрреволюционеры.
Кроме того, очень хотелось бы знать, как будет учитываться мнение специалистов по детям и подросткам: врачей-психиатров, психологов, педагогов, социальных работников при вынесении вердикта. И, наконец, зачем нужны тюрьмы-колонии для малолеток (вотчина Министерства юстиции), если есть для этих целей те же самые специальные школы и ПТУ для трудновоспитуемых детей и подростков (подчинение Министерства образования)?
В свою очередь, нужно развеять беспокойство в отношении этих самых специальных учреждений. Ведь до 1998 года в них направляли детей по решению районных комиссий по делам несовершеннолетних и защите их прав. Направляли всех: и юных убийц, и мелких воришек, и прогульщиков школы. И только потом это стало делаться по решению суда.
Автор этой статьи в 1997 году в спецшколе для трудновоспитуемых, где он некоторое время работал как психотерапевт, встретил своего бывшего клиента, мальчика со сложной судьбой. Родители его были алкоголиками, они избивали сына. Он стал бродяжничать, прогуливать школу, так как там его дразнили и били дети (он страдал энурезом). Так вот, этого больного, несчастного мальчика определили в специальное заведение для трудновоспитуемых. Там он продолжал подворовывать, его били. Он ходил с вечно мокрыми штанами, его били и за это. Мальчик был близок к тому, чтобы покончить все счеты с жизнью. Я сделал все возможное, чтобы вытащить несчастного ребенка из убивающей его «системы исправления».
Что же реально нужно делать? Только истинно и постоянно представляющие опасность для жизни других людей психически здоровые дети младшего подросткового возраста нуждаются в специальной изоляции с мощной реабилитацией в особых закрытых учреждениях третьего типа (не психиатрическая лечебница, но и не тюрьма для малолеток).
Для решения этого вопроса, да всех других вопросов, связанных с правосудием в отношении несовершеннолетних, необходимо создание единой реальной, настоящей системы психолого-медико-юридической помощи и воздействия на детей специально подобранных и подготовленных специалистов. Одновременно должен быть обеспечен общественный контроль за функционированием этой системы: от обвинения до принятия решения об изоляции несовершеннолетних.
Это в идеале. А пока давайте по-человечески относиться к нашим детям. Не давать их в обиду и не закрывать глаза на проблемы с их поведением.
Илья Бердышев