Обратная связь Ольга Житлина – искусствовед, куратор, видео-художник, аспирантка Академии художеств им. Репина. В июне 2010 года она участвовала в фестивале современного искусства «Живая Пермь» с арт-проектом «Попытки сближения».
Идея проекта – создать фиктивную газету, которая бы подчеркнула, что в кажущемся нам естественном праве быть представленными в публичной сфере группе рабочих-мигрантов отказано, и говорить напрямую сами о себе они не могут.
Инсталляция состояла из газеты «Труд и мигрант» на трех языках: русском, узбекском и таджикском, которую рабочие-мигранты сделали по моей инициативе, я же под руководством рабочих-мигрантов положила керамическую плитку. Частью инсталляции также были фотографии, на которых я кладу плитку, а мигранты редактируют газету.
Реакция на выставку
В Перми я познакомилась с рабочими-мигрантами из Армении и Узбекистана, которые пришли на открытие. Реакция у них была разная, как и у всех, кому, я показывала газету: кому-то показался неадекватным такой способ репрезентации, создающий, на их взгляд, превратный образ, а кто-то был вдохновлен всей затеей и отнесся к ней с большим энтузиазмом. Был еще момент межрегиональной критики: например, таджики из Душанбе говорили, что это, мол, написано на кулябском диалекте и были недовольны провинциальным способом мышления авторов некоторых статей. Если бы было много газет и способов саморепрезентации, то таких проблем, наверное, не возникло бы.
Развернутых отзывов от арт-сообщества я слышала мало – у нас отсутствует культура обсуждения проектов. В России непопулярно социальное искусство, возможно, потому, что молодой художник уязвим экономически и многие вынуждены производить тонны живописи, чтобы заработать на еду. Плюс – проблемы художественного образования: оно не учит рефлексии, а дает лишь технические навыки. Многим импонирует проект по моральным соображениям, но это недостаточный оценочный критерий для произведения искусства. Например, Андрею – сотруднику АДЦ «Мемориал» – не понравилось, он сказал, что вместо декларированного снятия барьеров этот барьер был лишь воспроизведен: скорее, это история провала, в ходе которого учишься и делаешь микрошаги.
Почему мне интересна тема трудовых мигрантов
Социальная ситуация, в которой мы оказались, когда нормой стала сегрегация и использование рабского труда, когда от цвета волос и кожи зависит постоянная проверка документов, меня очень гнетет. Я считаю, что необязательно самому быть мигрантом, чтобы обращать внимание на этот ужас.
В подобных проектах смущает и то, что инициатива практически всегда исходит от художника: он предлагает социальной группе, находящейся в тяжелой ситуации, совместный арт-проект. Но эта общая деятельность воспринимается по-разному: для мигрантов, с которыми я работала, я осталась журналистом, а не художником. Таким образом, прекрасное намерение преодолеть разделение на производителя и потребителя искусства не может быть до конца воплощено. Словосочетание «современное искусство» для мигрантов, как и для большинства жителей России, вообще ни о чем не говорит. Тем не менее, для всех существуют произведения искусства в широком смысле слова, которые могут не просто решать или не решать насущные проблемы, а воодушевлять людей, некий вид транслируемого опыта. Мне интересно, насколько они нужны в экстремальной жизненной ситуации, когда ты работаешь до изнеможения и ни о чем не мечтаешь, кроме сна. Но я думаю, что даже в таких обстоятельствах есть потребность в искусстве. Почему в блокаду люди, еле передвигая ноги, под бомбами пошли слушать симфонию Шостаковича? Мне кажутся потенциально очень важными и какие-то низовые жанры искусства, например, анекдоты в советское время, которые помогали не только переварить, но и проанализировать окружающую реальность.
Как я искала участников проекта – трудовых мигрантов
Я искала в интернете организации, которые бы помогали мигрантам. В Москве я нашла общественное движение «Таджикские трудовые мигранты», которое занимается судами с нечестными работодателями, «кинувшими» работяг на зарплату, но, с другой стороны, они делают деньги на документах для регистрации, что тоже не совсем честно. Они мне дали телефон Олимджона Табарова, который судился с сериалом «Наша Russia. Яйца судьбы» за оскорбляющий таджика образ, и контакт Усмана Баратова, главы узбекской диаспоры. Они познакомили меня еще со многими людьми. Больше всего мне рассказал Олимджон, который приехал в Россию лет 8 назад. Начав с простого строителя, он доработал до прораба, учится в строительном институте. Он – кладезь историй о том, как его внешность при трудоустройстве работает как «пятая графа» в советское время. Для него газета – не самый привычный формат, ему помогал писать статьи 26-летний образованный мулла-аспирант, поэтому язык их текстов слегка выспренний. Надо заметить, что среди участников проекта иногда были споры на религиозную тему: некоторые очень серьезно относились к религии, для других ислам значил меньше. Много в проекте было и рукописных листов, которые мы поместили в оригинальном виде. Большую помощь оказал Бахром Хамроев из московского «Мемориала».
Так получилось, что среди моих знакомых из Узбекистана в основном были диссидентами, а из Таджикистана – работяги. Когда мы раздавали газету у мечети (переводчик Ходжи проассоциировал это с раздачей газеты «Искра» в 1905 году), ее расхватывали, был момент всеобщего воодушевления, но вылилось ли это во что-то – вопрос. Лично для меня это был потрясающе интересный опыт, и сейчас уже есть знакомства, чтобы работать дальше. Первоначально мигранты были воодушевлены и хотели сами собрать деньги на печать последующих номеров газеты, но этого не случилось – значит, не все было сделано правильно. Например, по мнению некоторых социологов, стоило реализовать подобный проект с использованием других, более органичных и популярных в среде мигрантов каналов коммуникации, например мобильного телефона, который все активно используют.
Размышляя о том, что можно было бы улучшить, я думаю, что, во-первых, такие проекты не должны осуществляться в спешке, на что толкает российская арт-система, нацеленная на быстрое и халтурное производство и демонстрации факта наличия культуры, а вовсе не на реальное кропотливое производство культуры. Во-вторых, надо кооперироваться с людьми, которые занимаются этой проблематикой, – правозащитниками, помогающими мигрантам решать конкретные вопросы, и социологами-исследователями.
Вставка в статью:
Рецензия на проект сотрудника АДЦ «Мемориал» Андрея Якимова
Проект Ольги показался мне очень интересным, правда, скорее не с художественной, а с другой, социальной или психологической точки зрения: как история знакомства человека (художника, интеллигента, активиста) с проблемой дискриминации рабочих-мигрантов, история вовлечения в такой «экзотичный» для внешнего наблюдателя мир мигрантских сообществ, формальных и неформальных, с их нуждами, интересами, чувствами и
собственной внутренней логикой. Весь проект, начиная с момента появления самого замысла и оформления концепта, продолжаясь в общении с мигрантами и пермском перформансе, завершился очень глубокой и искренней рефлексией автора, чему нельзя не симпатизировать. Возможно, в каком-то смысле это и было его главным результатом, однако это далеко не единственное ее достижение. Художница сама, следуя логике своего произведения, прошла путь исследователя и правозащитника.
Изучив в средствах массовой информации стереотипизированный образ мигранта (точнее, криминального «понаехавшего гастарбайтера, враждебного коренному населению»), Ольга, в отличие от штампующих его репортеров, самостоятельно убедилась в фальши этой картины, познакомившись с выходцами из Средней Азии, живущими и
работающими в Москве. Она дала им хоть и небольшую, «фиктивную», но реальную возможность создать свою, рабочую газету и рассказать о том, о чем до сих пор, к сожалению, редко и плохо пишет немалая часть журналистов: о дискриминации, о нарушении трудовых прав, о солидарности, о попытках найти правду в суде, и, что еще важнее, просто и правдиво рассказать о себе, изложить свои мысли. На следующем
этапе развития проекта Ольга совершила то, что не свойственно множеству специалистов-социологов, занимающихся проблемами миграции и мигрантского труда: она сама попыталась хоть ненадолго, но искренне очутиться в роли настоящего рабочего-мигранта в прямом смысле этого слова, положив кафельную плитку в пермской галерее. Таким образом, художник оказался гораздо добросовестней и отзывчивей многих: к сожалению, зачастую журналисты воспроизводят расхожие стереотипы вместо того, чтобы дать высказаться самим мигрантам, а профессиональным социологам, так много пишущим о социальных ролях и поведенческих практиках приезжих, редко приходит в голову мысль
попробовать сыграть эту роль самим. Подобная добросовестность, честность, искренность вместе с открытостью и готовностью найти и исправить собственные ошибки не могут не вызывать уважения.