Что такое дискриминация? Существует много определений, как правило, описательных и схожих между собой по смыслу, характеризующих дискриминацию как умаление прав каких-либо людей в силу особенностей их происхождения, пола, расы, религии, состояния здоровья, сексуальной ориентации и т. п. Комитет ООН по правам человека определил дискриминацию как «непризнание или умаление пользования всеми правами и свободами всеми людьми на равных основаниях». Говоря совсем просто, дискриминация — это когда с одними людьми обращаются хуже, чем с другими.
Таким образом, защита от дискриминации — составная часть всех человеческих прав. Идет ли речь о праве на культуру, на свободу или даже на жизнь — необходимо понимать, в равной ли мере имеют возможность пользоваться этими правами разные люди. Скажем, говоря о праве на жилье, работу, образование, важно понять не только, сколько человек лишены этого права, но и кто эти люди — по происхождению, полу, возрасту, языку, гражданству. Выяснение этих данных часто красноречиво свидетельствует о дискриминации. Оказывается, что бездомных больше среди иммигрантов, безработных — среди женщин, необразованных людей — среди представителей национальных меньшинств.
Часто такая печальная статистика не воспринимается как проблема государственной политики, а считается виной тех самых групп населения, которые подвергаются дискриминации («не хотят учить детей, не желают работать, не умеют устроиться»), или же ответственность возлагается на других, якобы не связанных с государством людей (домохозяев, работодателей, педагогов). Оба эти аргумента не оправдывают страну и ее правительство. Именно правительство обязано обеспечить всех жителей страны доступом к равным правам — об этом говорят как международные конвенции и договоры, так и российская Конституция, Закон об образовании, Трудовой кодекс. Если же обычных мер для равноправия недостаточно (причем не просто в виде существования формальной возможности пользоваться правом, а именно для реального осуществления прав), то государство должно принимать дополнительные меры для исправления ситуации.
В качестве примера можно привести частые в нашей школьной практике разговоры: чиновники, отвечающие за образование в районах с очень низким уровнем образования у цыганских детей, объясняют это тем, что цыганские родители отказываются возить детей в школу. Тем самым представители государства слагают с себя ответственность за дискриминацию: мол, «мы возможность предоставляем, а они сами не пользуются». Но при сравнении с аналогичной ситуацией в другом районе или области, где все дети (в том числе цыганские) посещают школу, оказывается, что «там ведь ходит школьный автобус — вот они и ездят». То есть дети не ходят в школу не потому, что их родители такие «враги образования», а потому, что не созданы условия, которые создать можно и, очевидно, нужно для исправления ситуации.
Другой пример. Начальник милиции одного областного центра до такой степени был уверен в том, что защита от дискриминации — обязанность самих жертв дискриминации, что с полной убежденностью заявлял в разговоре с нами: «Вот цыган не берут в школы, они и не учатся, а ведь другие нацмены не такие. Когда их детей не берут, они все коридоры обегают, во всех кабинетах умоляют им помочь. Вот их дети и учатся, а цыгане — сами виноваты». Безусловно, подобный перенос ответственности с нарушающих права людей государственных структур на тех, чьи права нарушаются, — при том, что нарушаются они именно по причине национальных различий (то есть налицо прямая дискриминация), — незаконен и недопустим. Логика псковского милиционера напоминает старую историю про вдову, которая сама себя высекла.
Так же неправомерна и ссылка на невозможность защитить права школьников, страдающих от дискриминации, волей окружающих, якобы неподвластных местной власти людей. Просто неловко слышать, когда человек, отвечающий за школу, где сегрегируют людей по расовому признаку, оправдывает этот факт невозможностью справиться с предрассудками родителей русских детей (которые якобы не желают, чтобы их дети оказались в одном здании с цыганскими детьми). Разумеется, и в этом случае ответственность за соблюдение прав детей лежит в первую очередь не на неведомых родителях-расистах, а на государственных структурах, отвечающих за ситуацию в стране, в области, в районе и т. д.
Задача правительства страны — прекратить все формы расового насилия (нападения, избиения, убийства, угрозы) независимо от того, кто их осуществляет и как пытается скрыть. Оправдывать рост насилия расистов тем, что их действия неподконтрольны государству, не следует: правительство отвечает за ситуацию в стране, и если она ухудшается, значит нужно уделить больше внимания борьбе с расизмом, воспитанию дружелюбия, развитию полиэтнических ценностей. Отказ принять такие меры — своего рода соучастие в преступлениях расистов.
Проблема дискриминации чрезвычайно сложна, в той или иной степени она присутствует повсеместно. Однако там, где есть четкое понимание необходимости защиты людей от дискриминации и готовность принимать меры для поэтапного исправления ситуации, положение постепенно улучшается. За последние сто лет человечество сделало огромный шаг в преодолении дискриминации женщин, в борьбе с узаконенной сегрегацией по расовому признаку (апартеидом), в признании прав религиозных меньшинств. Однако история ХХ века знала и самые страшные проявления расизма, нетерпимости и ксенофобии — геноциды, религиозные войны, этнические чистки, Холокост. Удержать народы от агрессии, безумия и травли «чужих» может лишь сознательная антидискриминационная политика.
Существующие формы дискриминации также требуют последовательных мер и специальной программы по преодолению всех проявлений этого явления. В первую очередь необходимо признать существование проблемы, собрать данные. Только признав проблему, можно пытаться с ней справиться. Заявления типа «У нас нет никакой дискриминации, для нас все — одинаковые» сами по себе подозрительны. Отрицание существования проблемы часто связано не с ее реальным отсутствием, а с неумением или нежеланием признать неравенство в обращении с разными людьми. Незнание, как известно, не освобождает от ответственности, а значит — не может служить оправданием дискриминационной практики, как не могут служить им никакие традиции, сложившиеся социальные схемы или даже согласие на такое обращение самих дискриминируемых людей.
Государственная антидискриминационная стратегия должна основываться на сборе и обработке всех сведений, касающихся нарушения прав каких-либо групп населения страны, и на критической оценке сложившихся условий, требующих улучшения. Главными составляющими борьбы с дискриминацией должны быть, во-первых, законодательные запреты всех форм нарушения прав уязвимых групп, пристальное внимание к таким фактам и принятие соответствующих закону мер по каждому из них (наказание виновных, компенсации пострадавшим и т. п.) и, во-вторых, воспитательные меры, включая работу СМИ, органов образования и социальных структур.
Надо признать, что одних мер по уравнению всех людей в доступе к основным правам и свободам может оказаться недостаточно в тех странах, где веками практиковавшаяся дискриминация пустила глубокие корни и возникли исторические условия, поставившие одних людей в заведомо худшие условия, чем других. В таком случае недостаточно просто сказать: «Вот новый закон, теперь все равны». Реальное уравнение не только в правах, но и в возможностях (в том числе упущенных теми, кому долгое время в правах отказывали) требует принятия дополнительных мер, таких как планы действий, программы по улучшению доступа к основным правам наиболее уязвимых групп и т. п.
Уравнение всех людей в правах — несомненно, большое достижение. Следующим шагом должно быть предоставление дополнительных прав ущемленным группам людей. Именно эта позиция вызывает обычно горячий протест: почему кому-то дополнительные права? Это же опять дискриминация! Иногда такие попытки «подтянуть» одну уязвимую группу населения до уровня другой — более благополучной (как, например, некоторые формы поддержки афроамериканцев в США) так и называются: «позитивная дискриминация». Название это не слишком удачно, так как целью подобных мер должно быть именно преодоление разрыва между правовыми возможностями разных людей, разрыва, именно дискриминацией обусловленного и порожденного.
Разумеется, восстановление справедливости должно быть разумным и не нарушать ничьих прав. Ведь сам по себе факт создания дополнительных улучшенных условий для одних людей вовсе не означает автоматического ущерба другим людям. Самый простой пример: все мы с детства привыкли к знакам в общественном транспорте «Места для пассажиров с детьми и инвалидов». Позитивная дискриминация? Если хотите — да. Но разве от здоровых людей убудет, если в автобусе будут созданы дополнительные сидения для тех, кому стоя ехать сложно или даже невозможно? Ведь это только и служит созданию для этих уязвимых людей тех условий, которые для других и так доступны (перемещение по городу, свобода передвижения).
Может быть, кому-то кажется, что он жестоко страдает от привилегий инвалидов. Вспоминаются злобные слова в какой-то советской очереди, адресованные инвалиду войны, законно прошедшему вперед: «Глаз потерял — теперь всю жизнь пользуется». Но так же, как разумным людям понятно, что лучше пользоваться двумя глазами всю жизнь, чем правом не стоять в очереди, ясно и то, что уступить слабому, дискриминируемому, отстающему в чем-либо человеку — не значит подвергнуться дискриминации.
Если для обеспечения реально равных возможностей одним людям нужно дать что-то, чего другим не требуется, то необходимо это сделать. Если для этого нужно принять дополнительные законы или выделить дополнительное финансирование, то государство должно найти такую возможность, чтобы избежать худшего — сохранения фактической дискриминации вопреки Конституции и нормам международного права.