В самых разных житейских ситуациях, касающихся детей, где необходимо соблюсти принцип наилучших интересов ребенка, часто возникают дилеммы – например, в случае развода родителей (с кем жить – с отцом или с матерью, как решить общения с тем из родителей, с которым он вместе не живет), в случае, если ребенок не справляется со школьной программой (перевести ребенка из одной школы в другую, «попроще», или – если нормально учиться не позволяет болезнь – из «нормальной» в специализированную). Одна из ситуаций, вокруг которой не утихают споры, – изъятие детей из семьи: с одной стороны, у ребенка есть право на семейное окружение, с другой стороны – оставаться в семье может быть опасно для ребенка. Органы опеки, принимающие решение об изъятии, иногда неправомерно находят нахождение ребенка в семье опасным для него (например, в случаях, когда родители не могут устроиться на работу, накапливают долги по квартплате, но при этом не страдают вредными привычками и по мере сил заботятся о детях, – вместо отобрания детей следует поддержать семью и помочь ей выбраться из трудной ситуации).
Существующая ныне норма российского законодательства, позволяющая проводить процедуру отобрания, закреплена в статье 77 Семейного кодекса. Немедленно отобрать ребенка у родителей или опекунов можно в единственном случае – при непосредственной угрозе жизни ребенка или его здоровью. Основанием изъятия ребенка из семьи служит соответствующий акт, составленный сотрудниками органов опеки. Сразу же после отобрания орган опеки и попечительства должен уведомить прокурора, обеспечить временное устройство ребенка и в семидневный срок обратиться в суд с иском о лишении или ограничении родительских прав. При этом обстоятельство, являющееся угрозой жизни и здоровью ребенка, по существу, идентифицируется лицом, осуществляющим процедуру, единолично, в силу существующих у него самого понятий о должной и допустимой безопасности. Отсутствие более конкретных и законодательно закрепленных ориентиров иногда приводит на практике к произвольным решениям, когда детей забирают из семьи без достаточных к тому оснований.
Об отобрании детей у многодетных семей или у матерей-одиночек, которые обвиняются в том, что не обеспечивали своих детей надлежащим уходом и заботой, написано много. Я же хотел бы затронуть тему другой, еще менее защищенной категории семей, чьи дети находятся под угрозой разлучения с родителями, – о семьях мигрантов.
Многие международные и европейские правозащитные стандарты, включая Конвенцию ООН о правах ребенка, требуют, чтобы права детей обеспечивались независимо от их миграционного статуса. Однако в России нормы соблюдения прав детей мигрантов и их родителей часто носят лишь декларативный характер. На практике детей у мигрантов отбирают даже не сотрудники органов опеки, а сотрудники полиции – детали этой «процедуры» стали общеизвестны после трагической гибели младенца из Таджикистана Умарали Назарова: сотрудница полиции составила акт об обнаружении «подкинутого» ребенка и не стала его переписывать после того, как бабушка Умарали принесла в отдел полиции документы Умарали и его матери. Отобранных у мигрантов детей помещают в детские больницы и специализированные приюты для «беспризорных» и «безнадзорных» детей.
Недавно в Москве произошел похожий случай: у гражданки Узбекистана Нилуфар Мамасаидовой сотрудники полиции изъяли годовалую дочь после того, как Нилуфар обратилась в полицию с заявлением об ограблении. Формальным поводом для отобрания стало отсутствие у Нилуфар документов на ребенка, которые, по ее словам, пропали в результате кражи, и домыслов полицейских о том, что это не ее дочь, так как не похожа на нее. К счастью, общественные усилия привели к скорому воссоединению Нилуфар с дочерью и быстрому оформлению свидетельства на возвращение на родину, они уже улетели в Узбекистан.
Трагедия гибели Умарали Назарова и, к счастью, хорошо окончившаяся история Нилуфар Мамасаидовой – лишь единичные случаи разлучения матерей-мигранток с их детьми, о которых стало известно. В реальности гораздо больше историй, когда маму (иногда беременную) сажают в СУВСИГ за нарушение миграционного режима, а детей забирают в больницу или в «транзитный» приют – закрытое учреждение для «беспризорных» детей, многие из которых – дети мигрантов. АДЦ «Мемориал» неоднократно поднимал вопрос о дискриминационном отношении к матерям-мигранткам: за административное правонарушение их помещают в практически тюремные условия СУВСИГов и разлучают с детьми, в то время как гражданок России – матерей малолетних детей за нарушения КоАП закон запрещает задерживать более, чем на три часа.
В 2016 году АДЦ «Мемориал» защищал права гражданки Узбекистана Райхоны Р., беременной, помещенной в СУВСИГ, дочь которой отобрали и поместили в приют «Транзит». Удалось добиться того, чтобы Райхону выдворили на родину вместе с ребенком – обычно детей и родителей выдворяют отдельно, детей сопровождают сотрудники приюта.
Так, например, дело обстояло при выдворении гражданки Узбекистана Дилафруз Наботовой. В сентябре 2015 года в Санкт-Петербурге во время рейда сотрудников полиции и миграционной службы находившаяся на последнем месяце беременности Дилафруз была задержана за нарушение режима пребывания на территории РФ. Ее поместили в СУВСИГ, в Красном Селе, а ее двоих детей на скорой помощи отвезли в приют «Транзит». Через несколько дней нахождения Дилафруз родила – и из роддома ее с новорожденным младенцем опять вернули в СУВСИГ. По ее словам, сначала сотрудники учреждения обещали ей, что домой она поедет вместе со своими детьми, однако потом сообщили, что документы готовы только на нее и ее грудного младенца, а остальные дети будут выдворены позднее. Дилафруз с новорожденным выдворили в октябре 2015 года, а старшие дети в сопровождении сотрудников приюта прибыли в Узбекистан только через два месяца.
Эти случаи – свидетельства не только нарушения принципа соблюдения наилучших интересов ребенка, но и дискриминации женщин. Жизни и здоровью детей ничего не угрожало, поэтому для изъятия детей и помещения их в закрытое учреждение без возможности видеться с матерью не было никаких причин. В СУВСИГ нет условий для содержания беременных женщин – не только на практике, но и «на бумаге»: правила содержания иностранных граждан в СУВСИГ не предусматривают улучшенного питания, которое положено беременным даже в тюрьмах, там нет специально обученного медперсонала и необходимых медикаментов, негде гулять. Даже женщинам, осужденным за уголовное преступление, могут предоставить отсрочку лишения свободы – в случае мигранток даже беременность никогда не бывает поводом для того, чтобы женщина осталась на свободе, – напомним, что речь идет о незначительном правонарушении (всего лишь о превышении срока пребывания в России).
В ответе на запрос адвоката об условиях содержания Наботовой в СУВСИГ начальник УФМС по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Дунаева заявила, что «в бюджете УФМС отсутствует отдельная статья расходов, направленная на обеспечение содержания в СУВСИГ беременных женщин и женщин с новорожденными детьми», однако сотрудниками службы за свой счет закупали медицинские изделия, в том числе пеленальный столик, а также дополнительное питание, – видимо, это должно убедить нас в том, как гуманна и щедра миграционная служба.
Беременных женщин и матерей вообще не должны сажать в СУВСИГи и разлучать с детьми – совершенно очевидно, что именно в этом состоят наилучшие интересы детей. Практика отдельных выдворений детей в страну постоянного проживания тоже должна быть пересмотрена – она регламентируется т.н. Кишиневским соглашением в рамках СНГ (2002) и касается детей, оставшихся без попечения, в то время как в описанных выше случаях у детей были любящие родители, а «без попечения» детей оставили сотрудники российской полиции и ФМС, заточившие их матерей в СУВСИГ.
Сергей МИХЕЕВ