Григорий Владимирович Михай — старейший житель поселка Плеханово Тульской области, где компактно проживают цыгане-котляры. Многие годы он возглавлял табор, и теперь к нему относятся с почтением не только родственники, но и остальные обитатели поселка.
— Я помню, как мои родители рассказывали, что мы пришли в Россию в 1914 году! — Григорий Владимирович смеется. — А сколько мне лет — не помню!
Табор, в котором он родился, действительно пришел в Россию, когда началась Первая мировая война: тогда из западных областей и провинций от войны бежали не только цыгане. Семья Григория Владимировича пришла из Молдавии и сначала просто искала тихой жизни подальше от стрельбы и бомбежек. Своим ремеслом тогда цыгане-котляры вполне могли прокормиться — мастера по работе с металлом требовались везде. И даже революция не помешала выжить молдавским беженцам.
А вскоре семья Григория Михая обосновалась на окраине Москвы. Здесь старшие мужчины ходили по дворам и предлагали паять-лудить, ведра и котлы починять. Григорий Владимирович вспоминает, что несколько их семей даже обзавелись домами в Москве — видимо, ремесло давало возможность не только прокормиться, но и наладить вполне благополучную жизнь. Но наступило лето 1941 года…
В самом начале войны цыгане, бросив дома, кинулись подальше от стремительно наступавших гитлеровских войск. Убегали буквально без оглядки, еле ноги унесли. Направление держали на юго-восток, точнее — в Среднюю Азию, куда война так и не добралась. По дороге, как вспоминает дед Григорий, все, что могли, обменивали на еду. И на место приехали уже почти голые и босые, последние подушки и одеяла обменяли на хлеб и картошку.
Года два жили, не получая вестей от родных и близких. И как только стало известно, что немцы отошли от Москвы, табор попытался вернуться к брошенным домам. Но не получилось: война еще вовсю гуляла по России, и цыгане подались сначала из Средней Азии на север, к Уралу, а потом и в Сибирь. Где кочевали — всего не упомнишь, отмахивается дед Григорий от тяжелых воспоминаний. Но когда война ушла с территории Советского Союза, откатилась за границу, семья Михай снова кинулась к брошенным в Москве домам. Что там произошло, Григорий Владимирович не любит вспоминать, но, видимо, и возвращаться было некуда. Так и повернули котляры снова на юг, теперь уже к освобожденному от немцев Дону.
В пятидесятые годы семейство Михаев осело в Ростове-на-Дону. Здесь и застал их указ об оседлой жизни.
— Нам тогда сказали: идите работать на завод и стройте дома! — рассказывает дед Григорий. — И даже ссуду выделили.
Котляры — мастера работы с металлом, так что их умения очень пригодились на «Россельмаше», который выпускал трактора и другие сельскохозяйственные машины. А всем работающим дали кредит: часть зарплаты шла на оплату стройматериалов для цыганских домов.
Дома построили, обжились, но кочевая жизнь, как далекая звезда, манила и звала в дорогу. Недолго усидели на одном месте Михаи, лет через семь-десять сорвались с насиженного места и снова повернули в сторону Молдавии, которая как раз перед самой Великой Отечественной войной присоединилась к Советскому Союзу, — потянуло на историческую родину.
Потом жили во многих местах по несколько лет. Но все длиннее становились периоды оседлой жизни, все труднее стало сниматься с насиженных мест. И не только потому, что власть запрещала кочевать, — прокормиться традиционным ремеслом тоже стало тяжело: паять-лудить ведра и котлы уже мало кому требовалось. И переезд в Тульскую область, в поселок Плеханово, стал последним кочевьем в истории этого табора.
Когда переехали сюда, Григорий Владимирович был уже в почтенном возрасте. Лидером — бароном — его вроде не выбирали, но к его мнению прислушивались все, со всеми проблемами и спорами шли к нему. И постепенно за ним закрепилось звание старшего. И сейчас о нем говорят с почтением и уважением: Григорий Владимирович Михай — живая история Плехановского поселения.
Беседовала
Наталья Шкуренок