Обратная связь С декабря 2011 года изменилась реакция граждан на действия государственных органов и на курс, которого придерживается государственная власть в целом. Общество стало более активно выражать свое мнение, протестовать против различных нарушений закона.
Одна из форм проявления активной гражданской позиции — публичные мероприятия, согласованные с органами госвласти или нет. Конституция Российской Федерации закрепляет «право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование». Ст. 11 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод устанавливает на проведение публичных мероприятий только такие ограничения, которые необходимы в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков и преступлений, для охраны здоровья и нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Однако законодательством РФ установлены особые правила согласования мероприятий, не учитывающие положения, предусмотренные Конвенцией, — именно их касается заключение Венецианской комиссии о российском законодательстве от 20 марта 2012 года, ст. 37 которого отмечает, что «могут быть случаи, в которых публичное мероприятие организовывается как срочный и немедленный ответ на непредвиденное событие, и в этом случае может быть невозможным соблюдать обычные сроки уведомления». Стихийные и срочные собрания защищаются Европейской Конвенцией по правам человека: «собрания, которые несут с собой послание, которое будет ослаблено, если будет соблюден установленный период уведомления, особенно если собрания проводятся как немедленный ответ на текущее событие, требуют также защиты».
Несмотря на перечисленные выше международные нормы, в ходе недавних митингов и других протестных акций люди, пришедшие выразить свою позицию — именно как немедленную реакцию на произошедшие события, — подверглись многочисленным задержаниям сотрудниками полиции. Более того, среди задержанных оказались и те, кто случайно оказался рядом и не принимал участия в публичных мероприятиях, и те, кто не знал, что акция не санкционирована.
Для того, чтобы задержать участников протестов более чем на 3 часа, всем без исключения задержанным была вменена статья 19.3 КоАП РФ «Неповиновение законным требованиям сотрудника полиции», несмотря на то, что ее применение недопустимо в данной ситуации. Во-первых, потому, что продолжение противоправного поведения (участие в публичном мероприятии), согласно ст. 4.3 КоАП РФ, является отягчающим обстоятельством нарушения установленного порядка проведения публичного мероприятия (ст. 20.2 КоАП РФ) и, как следствие, не может выступать отдельным составом. Во-вторых, нарушение установленного порядка проведения публичного мероприятия посягает на общественный порядок и общественную безопасность, а не на порядок управления, что подтверждает невозможность и неоправданность вменения статьи 19.3 КоАП РФ.
Результатом задержаний стали затяжные разбирательства — первоначально в мировых судах. По ходатайствам задержанных большая часть дел была перенесена по месту их жительства, что на практике привело к достаточно длительному периоду рассмотрения дела (некоторые дела, перенесенные еще в декабре 2011 года, до сих пор не рассмотрены даже в первой судебной инстанции — в мировых судах).
При рассмотрении дел об административных правонарушениях в суде возникает ряд сложностей, к которым многие бывшие задержанные не были готовы. Прежде всего, многие совершенно не имели представления о принципах ведения административного производства — и о формальных процедурах, и о методах защиты, которыми они вправе воспользоваться. Например, подзащитные и не подозревали, что они имеют право ознакомиться с материалами дела, полагая, что копия протокола об административном правонарушении, которая имелась при себе лишь у немногих, — это единственный документ, которым располагает суд. А ведь в этих протоколах содержалось большое количество неверной и противоречивой информации, подлежащей установлению.
В АДЦ «Мемориал» за консультацией по поводу ведения дела в суде обратилось более 35 человек, из которых около 20 было представлено в суде сотрудниками организации. Примерно половина дел завершилась в первой судебной инстанции — производство об административных правонарушениях было прекращено по реабилитирующим основаниям. На решения по трети дел поданы жалобы в районные суды, несколько дел еще не были рассмотрены в мировых судах.
К сожалению, мы можем отметить только немногочисленных судей, которые вели разбирательство объективно и профессионально. Гораздо чаще имело место пренебрежительное отношение к тем, кто предстал перед судом. Правда, некоторые наши подзащитные отмечают, что сам стиль поведения и отношение к ним судей изменились в лучшую сторону после того, как в деле появились представители: судьи уже стеснялись унижать ответчиков, используя при этом не только свое положение, но юридическую неграмотность последних.
По нашему впечатлению, большинство судей не представляют себе, как в реальности происходят задержания и как составляются документы, которые становятся впоследствии материалами дела. Например, зачастую протоколы составляются отнюдь не теми, кто производил задержание и даже не теми, кто при этом присутствовал и видел, как все было. Иногда сотрудник полиции, описывающий в протоколе действия задержанного, вообще видел его первый раз в суде — конечно, понятно, что такие «писари» не могут сообщить правдивых сведений о поведении человека в момент его задержания и о самой причине задержания. Отсюда — многочисленные ошибки в материалах дела: не то время и место задержания, не тот повод публичного мероприятия и, что самое главное, не те действия, в которых, по мнению сотрудников полиции, выразилось правонарушение. Протоколы на сотни задержанных были составлены по одним и тем же шаблонам, часть рапортов заполнялась одними и теми же сотрудниками полиции, несмотря на указание в них разных фамилий, подписи в некоторых документов попросту отсутствуют, а в части материалов дела фигурируют вообще вымышленные люди. Это бросается в глаза, но, что самое ужасное — не все судьи считают это нарушением!
Некоторые сотрудники полиции, вызванные на суд в качестве свидетелей, признавались, что не видели подзащитных и не располагают информацией об их действиях, а на вопросы судьи о том, почему же тогда они ставили на документах свою подпись, отвечали: «Начальство так сказало». Иногда следующим вопросом был такой: «А если бы вам начальство сказало в людей стрелять, вы бы тоже это сделали?» Другие представители органов правопорядка, предварительно не подготовившись и не продумав свои ответы, давали ложные показания, меняя их прямо в суде, на наших глазах. Например, один сотрудник полиции на допросе по первому делу говорил о том, что не видел подзащитного, а к моменту рассмотрения второго дела, посовещавшись с другим сотрудником, уже утверждал, что помнит, как этот человек сопротивлялся и хватался за людей.
Часть сотрудников вообще, как оказалось, не различают сопротивление законным требованиям полиции и физическое сопротивление, процесс задержания (доведение от места совершения правонарушения до транспорта) и доставление (перемещение непосредственно с места совершения правонарушения в отдел полиции), не знают виды публичных мероприятий. Например, один из них признался: «Да я не знаю, что там проходило: шествие, пикетирование или митинг — я их не отличаю».
Судьи иногда подсказывали сотрудникам полиции, что говорить, показывая протокол или задавая наводящие вопросы, например: «Вы же в момент составления протокола помнили лучше, чем сейчас, значит доверять стоит написанному, а не тому, что вы сейчас сказали?»; «Ошибка во времени вызвана невнимательностью и большим количеством работы, поэтому везде стоит читать 18.40, а все остальное время признать ошибочным, да?». В свою очередь, сотрудники на вопрос: «А почему вы задержали подзащитного Б.? В материалах дела не написано в чем выразились его действия, а вы утверждаете, что не помните его» давали красноречивый ответ: «Раз я задержал — значит было за что».
Бывало, что судьи запугивали подзащитных: «А вы знаете, что по этой статье в качестве меры наказания предусмотрен административный арест на 15 суток?». Правда, на практике эту меру применяли немногие, лишь те, кто позже комментировал свои действия следующим образом: «Просвещение — вот в чем состоит основная функция суда». Остается, впрочем, неизвестным, в какой области арест на 10 суток мог просветить человека.
Некоторые судьи искренне удивлялись, узнавая о подлинной картине задержания от подзащитных, свидетелей, из видеозаписей и даже от самих сотрудников. Сюрпризом для них было то, что не все задержанные являлись участниками акций, что ни на кого из них индивидуально не был составлен протокол о совершении административного правонарушения. Тем более что сотрудники полиции, составлявшие протокол, могли сказать суду: «Вы думаете, мне хотелось на них бумаги заполнять? Мне это не надо».
Как показала практика, более успешных результатов удавалось добиться, представляя задержанных в качестве защитника, после проведения предварительных встреч, включающих совместное ознакомление с материалами дела, поиск неверной информации с целью дальнейшего указания на нее в суде, а также выработки стратегии ведения дела.
Несмотря на то, что в практике имеется и небольшое количество дел, в которых признать отсутствие состава правонарушения в действиях лиц не удалось, защита активистов в судах видится перспективной и результативной. Мы видим, что происходит постепенное, пусть и медленное, но, тем не менее, практики судопроизводства, когда человек заранее признается совершившим правонарушение. В одном из дел удалось даже доказать право подзащитной на участие в мероприятии. В любом случае, необходимо являться в суд хотя бы для того, чтобы показать, что написанное сотрудниками полиции — не всегда правда, что задержания людей производятся иногда вне зависимости от их деяний, чтобы оспорить вменение ст. 19.3 КоАП РФ, которую никто из более 600 задержанных с декабря 2011 года не нарушал. Ведь если бы каждый из тех, кто был задержан, заявил это в суде, наверняка эту статью перестали бы приписывать всем подряд только ради ограничения свободы на срок до 48 часов и лишения возможности людей принимать участие в протестных акциях.
Инесса Сахно