Обратная связь 
Форум гражданского общества Россия-ЕС выпустил Legal Dialogue Playbook, публикация посвящена новым тенденциям в праве общественных интересов и новым подходам к защите прав человека в Европе и России. В издании анализируются реализация Парижского соглашения по климату в странах Европы и России, наступление на гражданские права, давление на НПО, изменения законодательства в области права на свободу объединений в России и Европе, влияние Стамбульской конвенции о правах женщин на законы и политику стран, как ратифицировавших конвенцию, так и игнорирующих проблему насилия по отношению к женщинам.
Правозащитники из России, Нидерландов и Германии в разделе «Робкие шаги вперед: может ли закон предотвратить этническое профилирование?» рассказывают о юридическом определении термина «расовое профилирование», антидискриминационном законе Берлина, стратегических судебных процессах для борьбы с профилированием. Мы публикуем статью Стефании Кулаевой об этническом профилировании в России.
Проблема этнического профилирования, которую с горькой иронией определяли словами «полиция ищет не бандитов, а брюнетов», существовала в России еще в 1990-х годах, задолго до того, как этот термин вошел в русский язык.
При этом в области международного права уже тогда существовали стандарты защиты людей от такой формы расовой дискриминации: в своей 13-й Общей рекомендации Комитет ООН по ликвидации расовой дискриминации (КЛРД) отмечал, что «сотрудники правоохранительных органов должны проходить подготовку для обеспечения соблюдения ими прав человека всех лиц без различия по признаку расы, цвета кожи, национального или этнического происхождения».
Однако именно в тот период, когда КЛРД принимал эту первую общую рекомендацию, напрямую касающуюся этнического профилирования и призванную защитить представителей национальных меньшинств от расизма и произвола силовиков, в России дело шло к войне с Чечней. С началом этого конфликта к любому, кто выглядел бы выходцем с Северного Кавказа, в России автоматически относились с подозрением. Именно тогда и пошли первые разговоры о «ловле брюнетов»: по всей стране людей «кавказской внешности» стали задерживать, допрашивать, подозревать, а порой и пытать.
Но и спустя десятилетия после чеченской трагедии этот конфликт остается важным фактором в формировании отношения к подозреваемым в терроризме. Расовое профилирование выражается в визуальном определении «подозрительных», то есть «нерусских».
Между тем, в докладе, представленном Совету по правам человека в 2007 году, Специальный докладчик по вопросу о поощрении и защите прав человека и основных свобод в условиях борьбы с терроризмом назвал практику «профилирования террористов по признаку “расы” несовместимой с принципами прав человека, неподходящим и неэффективным средством выявления потенциальных террористов».
Однако российские суды почти никогда не усматривали этнической дискриминации в действиях представителей силовых структур. В тех немногих случаях, когда расовую дискриминацию в действиях полиции удавалось доказать в Европейском суде по правам человека, речь шла об этническом профилировании именно чеченцев. Первым стало дело Тимишев против России в 2005 году, в котором Суд отмечал, что «[…] старший офицер полиции приказал офицерам ГИБДД не пропускать “чеченцев”. Как сказано в аргументах Правительства, этническое происхождение лица не указывается в каких бы то ни было удостоверяющих документах, следовательно, приказ запрещал проезд не только лиц, действительно являющихся чеченцами по национальности, но также тех лиц, которые могли бы быть приняты за принадлежащих к данной этнической группе. Не было заявлено, что представители других этнических групп были подвергнуты аналогичным ограничениям. […] По мнению Суда, это представляло собой очевидное неравенство в пользовании правом на свободу передвижения по признаку этнического происхождения».
В деле Махашевы против России, постановление по которому Суд вынес в 2012 году, три брата – Ибрагим, Адам и Ислам Махашевы заявили, что в ноябре 2004 года местные полицейские в Нальчике незаконно задержали их по подозрению в организации драки в ночном клубе, а во время содержания под стражей полицейские их избивали и позволяли себе расистские высказывания. Суд установил нарушения статей 3 и 14, отметив, что в деле «[…] достаточно свидетельств расовой ненависти в действиях полицейских, так как они после драки задержали только чеченцев из всех участников конфликта, а при избиении (по свидетельствам очевидцев) оскорбляли задержанных именно потому, что те были чеченцами». Суд обратил внимание и на то, что со стороны государства не было принято никаких мер для проведения эффективного расследования и «не дано объяснений в ответ на утверждение заявителей о расистских мотивах их задержания и пыток».
К сожалению, подобная практика в России продолжается и сейчас, а возможностей добиться расследования и объяснений становится все меньше. В январе 2021 года шли заседания судов в Пензе, где 28 местных жителей – все из них рома – обвинялись в произошедшей в июне 2019 года массовой драке, в которой погиб один из ее участников. Хотя в драке участвовали сотни местных жителей, арестованы были только рома. Обвинительный уклон в отношении именно и только ромского населения Пензенской области в этом деле очевиден. Однако никто даже не пытается доказать дискриминацию, исходя из норм международного права и рекомендаций КЛРД ООН, хотя одна из них (Общая рекомендация № 27 от 2000 года «О дискриминации в отношении рома») прямо призывает «принимать меры для предотвращения незаконного применения силы полицией в отношении рома, в частности в связи с арестом и задержанием (п. 13), а также для укрепления доверия между общинами рома и полицией». В своей новейшей Общей рекомендации КЛРД описывает последствия этнического профилирования как «ощущение попранной справедливости и унижение, утрату доверия к правоохранительным органам, вторичную виктимизацию, боязнь репрессий», справедливо отмечая, что все это только вредит предотвращению и расследованию преступлений.
Согласно КЛРД, «расовое профилирование со стороны сотрудников правоохранительных органов имеет далеко идущие последствия на всех уровнях отправления правосудия, особенно в системе уголовного правосудия. Расовое профилирование может, среди прочего, приводить к следующему: а) чрезмерной криминализации некоторых категорий лиц, пользующихся защитой в соответствии с Конвенцией; b) укреплению ложных стереотипов о якобы существующей связи между преступностью и этнической принадлежностью и культивированию незаконной оперативной практики; c) непропорционально высоким показателям лишения свободы представителей групп, защищаемых в соответствии с Конвенцией; d) большей уязвимости лиц, принадлежащих к группам, защищаемым Конвенцией, перед злоупотреблением силой или властью со стороны сотрудников правоохранительных органов; e) занижению сведений об актах расовой дискриминации и преступлениях на почве ненависти; и f) вынесению судами более суровых приговоров в отношении членов общин, подвергающихся такой практике».
В этом контексте Комитет говорит о том, что «организациям гражданского общества и другим представителям общественности необходимо предоставить возможность подавать жалобы на дискриминационную практику правоохранительных органов. У представителей общества должна быть возможность подавать жалобы через независимые механизмы».
Тот факт, что настолько важная рекомендация в России игнорируется, дает нам ответ на вопрос о том, почему в РФ так мало прецедентов доказывания расовой дискриминации и почти отсутствует практика признания этнического профилирования. Представители гражданского общества сейчас фактически лишены возможности подавать такого рода жалобы, особенно учитывая отсутствие для этого «независимых механизмов». Согласно российскому законодательству, сама по себе процедура доказывания какой-либо дискриминации требует заявления жертвы, в то время как третьи стороны, такие как общественники или юристы, не имеют право подавать жалобу на дискриминацию в суд, если сами от нее непосредственно не страдают. Во многих других странах третьи стороны имеют право оспаривать законы и практику, которые считают дискриминационными, даже если их самих дискриминация не затрагивает.
Если дискриминацию признают лишь по заявлению пострадавших, у них должен быть высокий уровень доверия к правовой системе. Но как видно на примере Пензенского дела и ряда других случаев, когда права уязвимых групп (рома, мигрантов, представителей народов Кавказа, мусульман и других) грубо нарушались при задержаниях и арестах, такого доверия в России нет и быть не может. Вместо этого мы наблюдаем «вторичную виктимизацию и боязнь репрессий». Боязнь эту усиливает еще и тот факт, что сами правозащитники в последние годы стали уязвимой группой, связываться с которой люди в беде все чаще опасаются.
