Обратная связь В декабре ушедшего года я снова побывал в Донецкой области Украины (в городах Славянск, Краматорск и Дзержинск) – с целью посмотреть, как за полтора года войны изменилась жизнь местного населения, и в первую очередь цыган, защитой прав которых мы занимаемся. Зимняя темень промозглой теплой зимы лишь усиливала тоску от увиденного и погружала в пессимизм. Тосковать, надо признаться, было отчего: ровно год прошел с тех пор, как я ездил в Донбасс впервые, и, посмотрев на происходящее сейчас, даже не могу сказать точно, в какую сторону все поменялось – в лучшую или в худшую.
Поездка началась с Харькова, где остается много цыган-переселенцев из Донецкой и Луганской областей. Когда их поселки и деревни оказались в зоне боев, они бросили все и бежали, но большинство так и не смогло устроиться, найти человеческие условия для проживания, стать в чужих местах “своими”. Личные истории похожи одна на другую, но в то же время каждая уникальна. Все эти люди утратили дома и имущество, потеряли надежду в ближайшем будущем вернуться домой. Кому-то некуда возвращаться, так как дом после отъезда был разграблен мародерами или занят военными; в чье-то жилище при обстреле попал снаряд; некоторые просто боятся, что их убьют или обратят в рабство сепаратисты, поскольку всем известны истории расправ с цыганами в Славянске.
Вот русско-ромская семья из Макеевки, эти люди вот уже год живут в заброшенном частном доме на окраине Харькова. В доме нет отопления и воды; ежемесячных пособий, которые беженцы получают на детей, хватает лишь на пару недель; устроиться на работу не удается, ведь часто даже на самые низкопрофильные должности предпочитают брать работников со славянской внешностью. Поговорив с хозяевами, я узнал: их дом в Макеевке был разнесен мародерами фактически по кирпичикам, не осталось даже батарей и оконных рам, не говоря о ценных вещах и хозяйстве. Теперь, как бы они ни хотели вернуться, – ехать им попросту некуда. Они вынуждены ютиться вшестером в чужом месте, в заброшенной, покосившейся от старости хибарке, в которой поначалу не было даже света и печки. “Мы приехали сюда и стали тут нищими, – говорит хозяйка. – Нам не на что кормить детей, не на что покупать дрова. В доме страшный холод, но нам даже не разрешают собирать в лесу сухие ветки для отопления. Мы постоянно ездим в собес, просим помощи, но в ответ слышим лишь упреки в том, что мы безработные”.
Как выяснилось позднее из разговоров с другими переселенцами, за год ситуация с гуманитарной помощью практически не изменилась: этим продолжают заниматься лишь волонтеры, активисты общественных организаций и представители церкви, в то время как уполномоченные государственные органы Украины ограничиваются выдачей кратковременных пособий, отчитываясь нередко деятельностью этих самых активистов. Как сказал мне один из харьковчан, активно помогающий переселенцам, властям невыгодно признавать людей переселенцами, так как на них придется тратить бюджетные деньги. Некоторые из опрошенных мной переселенцев в Харькове жаловались на то, что, зарегистрировавшись в собесе, они несколько недель жили на вокзале и ходили побираться по квартирам, так как распределять их было некуда, а выплату пособий задерживали.
Продвигаясь в сторону Донецкой области, мы убедились, что те, кто вынужден был бежать из своих городов, но позднее вернулся, сталкивались с многочисленными проблемами и после возвращения. Война здесь вроде бы закончилась, но в самом воздухе до сих пор витает странный гнетущий дух. Разрушенные во время боевых действий дома, нищета, голод и равнодушие местных властей – лишь часть тех бед, которые вот уже полтора года испытывают цыгане – жители “освобожденных территорий”. В Славянске, например, я видел обитаемые дома, превратившиеся в груду кирпичей и перекрытий в результате артобстрелов или бомбардировок украинской армии. Выбитые окна заклеены полиэтиленом, в стенах и на заборах до сих пор видны дырки от пуль. Это обычная картина для окраин Славянска и других здешних городков. Как можно жить в таких условиях – непонятно, но люди живут. Точнее, выживают.
Не добившись помощи от чиновников, безуспешно обивая пороги всевозможных инстанций с требованиями возместить ущерб, нанесенный армией, они сами, как могли, залатали дыры в крышах и залепили трещины в стенах тех комнат, которые остались более или менее целыми. Чтобы находиться внутри такой комнаты, необходимо постоянно поддерживать тепло, так как из щелей все равно дует. Дрова стоят дорого, поэтому жильцы вынуждены топить печи деревянными балками и перекрытиями. “Понимаешь, сынок, – сказала мне одна из жительниц такого дома, – сначала к нам пришли “ополченцы” и вынесли все, что было ценное, даже тумбу с документами. Тут напротив дома стояла их техника. По ней пытались стрелять с самолета, а попали в нас. Они выясняли между собой отношения, а “крайними” остались мы”.
Жители другого большого частного дома в Краматорске вот уже год как живут в маленькой летней кухне всемером, так как в крышу основной постройки угодил снаряд. На вопрос, есть ли поддержка и помощь от властей, жители ответили, грустно улыбаясь: приезжал даже сам мэр, зафиксировал повреждения и обещал помочь, но за год привезли только несколько листов некондиционного шифера.
Объездив несколько городов и сел, увидев, как живут люди, я в очередной раз устыдился за тех, кто обещал восстановить разрушенное и помочь пострадавшим. Сотни людей остаются брошенными на произвол судьбы на зимних холодах. И никакие доводы – слова об отсутствии средств в бюджете, о нежелании цыган работать и зарабатывать на ремонт, об экономическом кризисе – не могут служить оправданием нарушения прав этих людей и бездействия уполномоченных лиц. Уже год в Украине действует Государственная концепция интеграции ромского населения, но конкретных результатов ее действия пока не видно – по крайней мере, в отношении тех, кто пострадал от войны. Абсолютное большинство ромских переселенцев или жителей областей, затронутых войной, продолжают жить в крайней бедности и нуждаются в срочной помощи. Получается, что громкие слова о развитии государственной политики по защите прав национальных меньшинств никак не помогают цыганам Восточной Украины, где их проблемы остаются нерешенными. Как будто и не было никакого Евромайдана и реформ, направленных на европеизацию страны.
Сергей Михеев