Обратная связь Одно из самых заметных направлений законодательной мысли лета – осени текущего года касается разнообразных запретов пропаганды. Российские парламентарии увлеченно обсуждают, какую “пропаганду” им еще следует запретить: статью 280 УК РФ, запрещающую “публичные призывы к экстремистской деятельности”, теперь расширяют и дополняют запретом “публичного оправдания или пропаганды экстремизма”.
Не всем понятно, как отличить “призывы” (и так уже запрещённые) от пропаганды, которая, по мысли законодателя, заключается в “формировании убежденности о привлекательности либо допустимости” этого самого экстремизма. То есть уже не нужно будет доказывать, что обвиняемый по статье 280 призывал кого-то, скажем, молиться вместе со Свидетелями Иеговы, достаточно будет и того, что он считал это дело допустимым. А может быть, даже и не думал, что так себя вести допустимо, но находил, что чем-то это привлекательно.
Многие отметили идентичность запрета “пропаганды экстремизма” уже действующему аналогичному запрету в статье 205.2 УК РФ, запрещающей терроризм.
Запрет пропаганды допустимости насилия и насильственных преступлений, однако, не то же самое, что запрет всего, что не нравится власти (и к чему относят, внося в списки экстремистов, и вполне мирные религиозные движения, и политических оппонентов, и органы самоуправления крымскотатарского народа, и другое, самое разное). Во многих странах попытки создать привлекательный образ, например, расового насилия пресекают (см. недавний случай в Германии). Конечно, особенно убедительной выглядит борьба с идеологией насилия в тех случаях, когда доказано, что сторонники этой идеологии совершают реальные преступления, ради чего и стараются вовлечь людей в свои сообщества. Связь между словами и действиями доказывать сложно, но важно; одними мнениями лингвистов (а чаще далеких даже от лингвистики судебных экспертов, чьи заключения ложатся в основу многих обвинительных приговоров в РФ) тут не обойтись, нужны реальные факты, убедительная причинно-следственная связь между преступлением (расовым насилием или даже унижением, что тоже вид преступления против личности) и деятельностью идеологов такого насилия.
Совсем другое дело – “формирование убежденности о привлекательности” веры иеговистов, не представляющей никакой угрозы жизни и достоинству человека ли, группы ли лиц. И тут, мне кажется, уместнее провести аналогию не с обвинениями по 205-й статье, а с тоже относительно новой законодательной затеей – запретом пропаганды в интернете ЛГБТ и “смены пола”. Приказ Роскомнадзора о критериях этой пропаганды вступил в силу 1 сентября 2023 года (срок действия этих критериев почему-то 6 лет). Пропагандой признается теперь “представление о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений, предпочтений и установок”, а еще то, что в плане таких предпочтений “способствует изменению негативного отношения на положительное”, как и в отношении смены пола нельзя формировать “положительное отношение… в том числе обоснование или оправдание допустимости” этого. Тут уже очевидная дискриминация на основании сексуальной ориентации и гендерной идентичности возведена в законодательный принцип. Более того, уже сто лет признаваемая медиками допустимость “смены пола” трансгендерными людьми – оказывается под запретом, как и сама “смена пола” (увы, летом 2023 года федеральным законом №386-ФЗ напрочь запретили юридическое оформление трансгендерного перехода, а заодно отменили все права уже созданных транслюдьми семей).
Увлечение запретом “оправдания допустимости” и “социальной равноценности” не сводится в современном российском праве к гонениям на религиозные и сексуальные меньшинства. В Мордовии догадались запретить “сведения о социальной равноценности аборта и родов” и тоже не забыли признать нарушением закона “формирование отношения к аборту как к социальной норме” (все это они признают, конечно, “пропагандой аборта”). Наказывают теперь в Мордовии за “предоставление беременной информации, отнесенной к пропаганде”, то есть опять же любой намек на допустимость – и наступает административная (пока) ответственность.
При этом сами аборты не запрещены – только их пропаганда. Очевидно, что аборты допустимы, их делают в государственных клиниках и даже бесплатно, но вот говорить об этой “социальной норме” (особенно в присутствии беременных, а как знать, кто не беременная?) категорически нельзя. Что же касается “социальной равноценности аборта и родов”, то хотелось бы просто понять, что это за “сведения” такие? Какая вообще может быть социальная равно – или не равно – ценность у этих разных медицинских процедур? Не пойдет ли теперь мысль законодателя дальше и не запретят ли пропагандировать равноценность профилактики и лечения кариеса (или еще чего-то)? Хотя не стоит пытаться изобретать риторическое “доведение до абсурда”, все равно лучше современных российских мыслителей не придумать, чего стоит только обнаруженное в учебнике РАНХиГС “Основы российской государственности” для гуманитарных вузов уравнение “отказа от деторождения” и вегетарианства (!) с суицидом и “культом смерти”.
Запрещать можно “пропаганду равноценности” и других позиций, как показывает опыт Ирана, где как раз принимают закон “О хиджабе и целомудрии”, ужесточающий наказание для женщин, не желающих носить платок, особое наказание – до 10 лет тюрьмы – предусмотрено для тех, кто отказ от хиджаба “пропагандирует в сотрудничестве с иностранными или враждебными правительствами”.
Параноидальное опасение того, что гендерная и иная “равноценность” навязывается Западом и его “враждебными” сторонниками, владеет догматичным сознанием повсеместно. Так, недавно нападкам провластных российских блогеров подверглась “бежавшая из России Анна Старобинец” за детскую книгу, где “одним из главных героев является кот, который считает себя барсуком и пытается сломать свои инстинкты”. По мнению Z-критика: “Сложно не заметить в этом призывы к перемене пола и смене гендера, равно как и пропаганду подобного поведения”.
Хотя, надо признать, преследуют не только тех, кто считается связанным со странами Запада. Фильмы якутских режиссеров снимают с проката то за недостаточно положительный образ русского полицейского, что оказывается “противоречит принципам единства народов России” (“Айта” Степана Бурнашева), то за пропаганду ЛГБТИ+, выразившуюся якобы в переодевании мужчины в женщину (“Кандидат” Дмитрия Шадрина). Как заявил глава Якутии Айсен Николаев, раз так “надо уже завтра запрещать” фильмы “Джентльмены удачи”, “Здравствуйте, я ваша тетя” и “В джазе только девушки”. Нас начали не только уважать, нас начали не только хвалить, нас некоторые начали бояться. И определенные вот такие шаги по ограничению поля деятельности якутского кинематографа начали пытаться выстроить. Вот в том числе через такие, скажем так, надзорные действия”.
Стефания Кулаева,
впервые опубликовано в блоге Радио Свобода