После вторжения российских войск в Украину даже у самых уверенных “путинферштееров” и в России, и за её пределами вроде бы должна спасть пелена с глаз. Никакой не гибридный, а чистый случай военной агрессии. “Больше невозможно терпеть” существующий миропорядок в форме нынешней конфигурации государственных границ – вот единственное официальное объяснение необходимости развязать войну.
Глаза должны открыться даже у тех пожилых людей, которые привыкли верить только российскому телевизору. В Киеве воют сирены противовоздушной обороны – при этой вести от всякого постсоветского человека с неотшибленной исторической памятью – – где “Киев бомбили, нам объявили…”, где “ленинградцы, дети мои” эвакуируются в Узбекистан, где “граждане, эта сторона улицы при артобстреле наиболее опасна”, где практически каждую семью коснулась мировая война, а многие сами пережили ужасы войн постсоветских – российская пропаганда должна отскочить как от стенки горох. Как минимум – если рассудок почему-то не включается – на уровне чувств и этой самой исторической, семейной, телесной памяти.
Последствия войны очень скоро почувствует на себе не только российская экономика, задавленная изоляцией и санкциями, но вместе с ней – и зависимые экономики стран, подсаженных на крючок массовой трудовой миграции. Иностранные работники не впервые становятся заложниками внешней политики России. Можно было сразу ожидать, что в связи с падением курса рубля и, соответственно, со снижением реальных зарплат трудовые мигранты вновь станут покидать Россию – так ведь и было в 2014 году, когда Россия аннексировала Крым и развязала военные действия на востоке Украины. Но теперь всё много страшнее и серьезнее – останавливаются производство и сройки, отменяются авиарейсы, закрываются границы, миллионы мигрантов становятся заложниками – без работы и без возможности вернуться домой.
Не очень понятно, было ли нагнетание антимигрантских настроений, которое мы наблюдали в последние месяцы, частью стратегической линии Кремля в связи с планировавшимся вторжением в Украину. Намеревались ли власти заменить, на радость националистам, мигрантов из Центральной Азии на гипотетических беженцев/эвакуированных из захваченных частей Украины, опасались ли непредсказуемой реакции большого числа иностранцев на вторжение или в очередной раз просто отвлекали внимание населения, разжигая традиционно беспроигрышные ксенофобские настроения? Факт, что в информационном пространстве антимигрантская тема стала звучать заметнее.
В конце 2021 года вступило в силу маловыполнимое требование проводить медицинские осмотры живущих в России иностранцев каждые три месяца. Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин высказался за геномную регистрацию мигрантов. На недавней коллегии МВД глава этого ведомства Владимир Колокольцев снова завёл речь о якобы росте преступности среди мигрантов, а Владимир Путин призывал принимать самые жесткие меры против “незаконопослушных мигрантов”. Незадолго до этого президент подписал указ о создании межведомственной комиссии по вопросам миграционной политики, в которой главные партии будут петь силовики.
“Прославился” рьяный губернатор Калужской области, запретивший выходцам не из стран Евразийского экономического союза работать в сфере обслуживания, общественного транспорта и торговли. Это не первый случай такого ограничения (так случалось, например, в Новосибирской области еще в 2016 году; из недавних примеров – Тюменская область, Ханты-Мансийский автономный округ, Калининград), да и приоритет национальных трудовых ресурсов закреплен в российском законодательстве. Есть сообщения о том, что школьных учителей в Калужской области обязывают доносить о детях-мигрантах (опять же не новость, такое бывало и раньше, вспомним антигрузинскую кампанию 2006 года).
Власти центральноазиатских стран редко протестуют против рестриктивной миграционной политики Москвы, разве что иногда им путём переговоров с российскими властями удавалось добиться амнистии тем, кто попадал в “чёрные списки” и получал запрет на въезд в Россию. Однако недавнее ужесточение правил пребывания иностранцев вызвало не только критику кыргызстанских парламентариев, но и ноту посольства Кыргызстана в Москве. Но просила кыргызстанская сторона не об общих действенных мерах – борьбе с ксенофобией и полицейским произволом, прекращении практики содержать мигрантов в центрах временного содержания в условиях пандемии, смягчении законодательства, – а о “содействии в открытии отдельного коридора для граждан государств-членов ЕАЭС” для прохождения медосвидетельствования, фотографирования и дактилоскопирования в миграционном центре в Сахарове. Ну вот, такой “коридор” был милостиво создан.
Возможность международного давления на миграционную политику России ограничена. Дело в том, что Конвенцию ООН о защите прав трудящихся мигрантов и членов их семей ратифицируют и обязуются выполнять страны – доноры трудовой миграции, тогда как страны приёма мигрантов этого не делают и формально таких обязательств на себя не берут. Комитет ООН по правам трудящихся мигрантов, правда, критикует и пассивность стран-доноров в защите своих граждан, трудящихся в странах, которые не ратифицировали Конвенцию.
Нагнетая антимигрантские настроения в обществе и ужесточая миграционную политику, развязывая войну, навлекая этим на себя санкции и опосредованно обрушивая зависимые экономики, закрывая границы, Россия ослабляет связи и с традиционно лояльными к ней странами Центральной Азии, рискуя оказаться в изоляции не только с Запада, но и с Востока.
Ольга Абраменко, эксперт антидискриминационного центра “Мемориал”
Впервые опубликовано в блоге Радио Свобода
Фото — Утэ Вайнманн