Обратная связь Тема прав детей вдруг зазвучала в российских СМИ, блогах и соцсетях – причиной тому стало сперва очередное скандальное высказывание уполномоченного по правам ребенка Астахова, а потом и отставка этого одиозного омбудсмена. Астахову припомнили его нашумевшие хамские высказывания про “сморщенных женщин в 27 лет” (чем объяснялась его поддержка брака с несовершеннолетней девочкой в Чечне) и “поплававших” детей (чудом выживших в смертельный шторм, унесший жизни их товарищей по несчастью). Сотни тысяч людей подписались под требованием отставки с поста уполномоченного по правам детей столь циничного и бессердечного человека. Претензии к Астахову были и раньше – его борьба с международным усыновлением российских сирот возмутила противников “закона Димы Яковлева”.
Читая отчеты уходящего омбудсмена о проделанной работе и критику его слов и дел со стороны противников Астахова, я не могу отделаться от ощущения, что все говорят о чем угодно, только не о правах ребенка. Семь лет в России имитировалась защита прав детей на федеральном уровне. Вместо разговора о реальном бесправии реальных детей – о нарушении их прав на защиту от дискриминации, об ограничении права на самовыражение, о насилии, практически институционализированном в детских колониях и тюрьмах, – все обсуждают лишь скандальные остроты и сомнительные вылазки “детского десанта” (так нелепо именовал Астахов свои инспекции детских учреждений). Астахов, да и вся концепция государственной защиты прав детей в России плохи не самими циничными словечками, даже не недостаточной заботой о сиротах. Это все лишь проявления одной общей проблемы: всем плевать на права детей, никто по большому счету не знает, в чем эти права заключаются, чем отличаются от всяких других норм.
Трагическая история гибели детей, пошедших в поход в шторм, потрясает. Классическое пушкинское “а ведь и я бы мог” – основа нашей обычной солидарности, каждый из нас мог бы оказаться на месте родителей этих детей. Неудивительно, что боль и гнев граждан выплеснулись в их дневники и блоги, а возмущение равнодушием “чиновника по детям” даже приняло форму петиции с требованием об отставке. Мы могли оказаться и на месте инструкторов и вожатых, которых теперь судят, чтобы принести какую-то жертву всеобщему отчаянию. Главное ведь найти виноватых. Месть глушит эмоции, даже приводит порой к ликованию тех, кто ее добивался. Мне жалко вожатых, я представляю себе, что это такое: пытаться удержать тонущего в ледяных волнах ребенка – и не удержать… Этим молодым людям и так очень трудно жить теперь, и без уголовного преследования. Ставить им в упрек старое советское “Почему вы живы, когда другие погибли?” нелепо и подло. Понятно, что выплыли те, кто сильнее, взрослые обязаны бороться и за свою жизнь, в том числе ради детей, которых им надлежит спасти.
Ни аресты преступно халатных начальников детского лагеря, пославших детей и студентов в этот поход, ни отставка скандально бестактного омбудсмена ничего уже не изменят. А личная ответственность за жизнь вверенных нам детей была, есть и будет на каждом взрослом. Это не о правах детей, а об обязанностях старших. Жаль, что взрыва солидарности, коллективных проявлений боли и гнева не появилось после публикаций об издевательствах над подростками в детских колониях – об этом писали и после гибели украинского мальчика в Белореченской колонии для несовершеннолетних, и в связи с новым законом о снижении возраста уголовной ответственности до 14 лет. Да и без журналистских расследований нам ведь понятно, что в колониях бьют и насилуют, унижают и мучают детей. Но родителями этих детей самих себя нам представить сложно.
Как сложно нам связать свою жизнь и с детьми – жертвами секс-трафика, которых привозят в российские города из Африки и Азии. Мы знали и знаем, что все это есть, но мы не требуем отставок тех, кто ничего не сделал для прекращения практики преступлений по отношению к детям-изгоям. Хотя права детей касаются и изгоев – их даже больше, потому что никто и ничто, кроме права, этих детей не защитит. Именно поэтому Комитет ООН по правам ребенка долго добивался присоединения России к факультативному договору о предотвращении торговли детьми, сексуальной эксплуатации, использования детей в порнографии. На ближайшей сессии Комитета будут рассматривать российский отчет о выполнении условий этого протокола.
Что же мы узнаем из отчетов государственных структур о деятельности, направленной на защиту самих прав детей, то есть не поддержку детей в трудных жизненных ситуациях, а именно на отстаивание того или иного права ребенка? Оказывается, главным достижением России в деле защиты сексуальной неприкосновенности ребенка стал тот самый закон “о защите детей от вредной информации”, который объявил вне закона “пропаганду” ЛГБТ, запретил все разговоры о суициде в публичной сфере (что никого не защищает от самоубийств, а только мешает их профилактике), ввел дискриминационное по отношению к детям “18+” на важных просветительских проектах.
Из этого же отчета мы узнаем, что уголовных дел по привлечению к ответственности лиц, принуждавших детей к сексуальным действиям (а за неимением других статей в Уголовном кодексе сюда надо отнести и насильственные ранние браки, и организацию системы сексуального насилия как средства усмирения в колониях и военных учреждениях), – всего несколько десятков за весь отчетный период. Совсем немного оказывается и приговоров по обвинениям в сексуальной эксплуатации детей, по использованию детей в порноиндустрии.
Зато страна гордо отчитывается блокировкой огромного количества сайтов, как будто преступники когда-то боялись этих блокировок! Между тем Россия остается на одном из первых мест в мире по количеству порнографии, как доступной детям (они-то, в отличие от чиновников Роспотребнадзора, понимают, что блокировка не проблема для умелых пользователей интернета), так и – самое страшное! – использующей детей. Еще хуже то, что тысячи детей (по большей части иностранцев) оказываются в сексуальной эксплуатации, и спасти их почти невозможно. Как объяснила эксперт, работающая в этой сфере, “все большие бордели существуют при поддержке ФСБ или МВД, просто не могут существовать без сильного куратора, если какие-то полицейские и сунутся туда – им сразу будет отзвон”. Детей везут в Россию из Вьетнама, Камеруна, Нигерии, Узбекистана, Киргизии. Везут мальчиков и девочек, совсем маленьких (от трех лет) и постарше. Специалист поясняет: “Есть понятие экзотики, дети дороже, дороже всего девственницы и девственники, поэтому их выгодно привозить”.
Что сделал Астахов за свои семь лет у кормушки “прав ребенка” для этих детей? В своем отчете уполномоченный сообщает, что активно работал над улучшением закона “в целях защиты детей от посягательств сексуального характера и сексуальной эксплуатации”, даже приводит свои особенно удачные формулировки: “Законопроект исключает признание порнографическими материалов (предметов), содержащих изображение или описание половых органов ребенка, если они имеют особую историческую, художественную или культурную ценность”. Объясните мне, пожалуйста, как изображение или описание половых органов может иметь “историческую ценность”? Вот этой ерундой Астахов и занимался семь лет, а детей насиловали до смерти.
Стефания Кулаева
Впервые опубликовано на сайте Радио Свобода