Журналист Владимир Шведов специально для «Правового диалога» поговорил с юристом Татьяной Глушковой, и вместе они разобрались в сегодняшнем многообразии форм «иностранных агентов» в России и том, чем эти статусы грозят их обладателям.
Сколько сейчас НКО – иностранных агентов?
Сейчас [в мае 2021 г.] в списке 76 организаций, но нужно понимать, что множество организаций уже исключены из этого списка. Кто-то самоликвидировался, кто-то перестал получать иностранное финансирование и потому вышел из реестра. Реестр исключенных НКО увидеть нельзя, хотя Минюст ведет внутреннюю статистику. В самый «урожайный» — 2015-й — год в реестр попала 81 организация.
В 2016 году законодательство уже дополняли — чтобы уточнить понятие «политическая деятельность». Этого было недостаточно?
Дело в том, что изначально определение «политическая деятельность» было очень спекулятивным. Ею могли признать всё что угодно — даже подачу доклада в ООН или размещение годового отчета о работе НКО на сайте, что, вообще говоря, является и всегда являлось обязанностью некоммерческих организаций (оба случая реальны, в первом речь идет об АДЦ «Мемориал», во втором — о «Женщинах Дона»). Но расплывчатость понятия оставляла простор для дискуссии в суде — например, Левада-центр признали инагентом за публикацию результатов опросов и статей о внутренней и внешней политике РФ. И, опираясь на первоначальную редакцию закона, он мог спорить в суде, является это политической деятельностью или нет.
Но в 2016 году власти перестали пытаться завуалировать свои намерения и уточнили определение «политической деятельности». С этого момента в нашей стране политической деятельностью является абсолютно любой гражданский активизм, в том числе любые публичные обращения к государственным органам и должностным лицам, высказывание мнения о госполитике, проведение соцопросов. Про организацию митингов или наблюдение за выборами я уже молчу.