«В отношении „Мемориала“ продолжается запугивание, устрашение, то есть — террор» ,- сказал Олег Орлов, руководящий северокавказской программой правозащитного центра «Мемориал», назвав «звеньями одной цепи» арест сотрудника грозненского «Мемориала» Оюба Титиева, поджог офиса «Мемориала» в Назрани, попытку уничтожения автомобиля и угрозы расправы с мемориальцами в Дагестане.
Невозможно не согласиться с выводами об очевидной кампании травли «Мемориала», сопровождающейся репрессиями, нападениями, запугиванием, клеветой и фальсификациями обвинений.
Травли, носящей страшный, просто смертельно-опасный характер в северокавказском регионе, но выходящей далеко за пределы так называемых «горячих точек». В опасности все мемориальское движение, возникшее в конце 80-х годов прошлого века с целью увековечить память жертв советского террора и добиться защиты прав человека с тем, чтобы подобное сталинскому кошмару не могло повториться. В 2017 году власти, наконец, поставили памятник в Москве, посвятив его трагедии большого террора, отметив печальный юбилей 1937 года. Январь 2018 года – тоже «юбилейный», ведь 1938 год был едва ли не страшнее предшествовавшего, именно тогда вовсю применялись пытки к подследственным, а массовое уничтожение людей, обвиняемых в политических «преступлениях», достигло своего апогея. Символическая дата совпала уже не с торжествами по поводу жертв прошлого – а с новым витком репрессий, с тем, что Орлов назвал «террором в отношении «Мемориала». Получается, поставили памятник – можно уничтожать «Мемориал»? Опять отказываться от принципов права, презумпции невиновности, возможности критически оценивать прошлое и настоящее. Репрессии касаются как тех, кто, как Оюб Титиев и его коллеги в грозненском, назрановском и дагестанском офисах мемориальцев-правозащитников, документировали бессудные казни и преступления против жителей Чечни и других республик Северного Кавказа, так и тех, кто, как Юрий Дмитриев, собирали данные о казненных в «юбилейном» прошлом.
Совершенно очевидно, что обвинения в уголовных преступлениях, которых они не совершали и не могли совершить, Дмитриева и Титиева – грубая фальсификация фактов. В судах по делу Дмитриева гнусные подозрения не нашли своего подтверждения, если Титиева будут судить судьи, а не палачи – будет доказана и его невиновность (тем более, что уже известно, что задержание Оюба осуществлялось с грубейшими нарушениями закона, возможными только тогда, когда стоит задача – создать доказательства вины невинного человека) .
Также очевидно и то, что преследования мемориальцев связаны с их профессиональной деятельностью, этого не скрывает и власть, позволяя своему представителю угрожать правозащитникам, заявляя, что «в нашем крае (республике) у них работа не пойдет» и что «мы сломаем хребет нашим врагам… не допустим у себя того, что могли бы допустить…»
Не менее цинично, чем выступающий на чеченском языке руководитель субъекта Российской Федерации, вещают и главные каналы страны: шельмуя мемориальцев и правозащитников в длинных телесюжетах, не стесняясь обвинять честных историков репрессий в «непатриотичном» подходе, приставая к людям, выжившим в годы сталинских репрессий, с бессмысленными вопросами о том, почему их деятельность интересует граждан Эстонии или Германии (как будто не зная о массовом уничтожении эстонцев и немцев в советских лагерях), нарушая все этические и правовые нормы неприкосновенности личной жизни.
Все это, действительно, звенья одной цепи – старой цепи лжи, насилия, арестов, пыток и унижений. Цепь эта была и остается в руках власти, а противостоять ей может только общество. Обществу РФ решать, что им нужнее – такая цепь или «Мемориал», ложь или честная память о прошлом, насилие или права человека.
Стефания Кулаева