Обратная связь 
Творчество художниц-феминисток становится предметом разбирательства разных сил – агрессивных женоненавистников, конъюнктурных политиков, национальных активистов, религиозных деятелей, уголовного суда, и оценивается оно этими знатоками искусства как (нужное подчеркнуть) «разврат – непристойность – порнография – издевательство над нашей национальной культурой / традиционными ценностями – оскорбление национальных / религиозных / прочих «скрепных» чувств». Следствием внимания столь неравнодушных зрителей становятся разнообразные же преследования женщин-художниц, от травли в соцсетях и полоскания в СМИ до уголовных обвинений и реальных угроз физического насилия.
Правозащитные организации России и мира просят генпрокурора РФ прекратить преследование художницы и активистки Юлии Цветковой за бодипозитивные «художественные изображения женской анатомии, посвящённые прямо заявленной цели восхваления красоты женского тела». Тот очевидный факт, что «У живых женщин есть …» менструации, волосы на теле, седина и т.д. (так подписывала свои рисунки Цветкова и так называлась выставка других художниц в ее поддержку, организованная Катрин Ненашевой , недавно снова задержанной), настолько оскорбляет российскую репрессивную систему, что Юлии Цветковой грозит уголовный срок до 6 лет за «порнографию». «И откуда людям, которые преследуют Цветкову, знать, что изображения вагины давно висят в музеях? Значит, надо просвещать людей, устраивать виртуальные выставки, лекции», – говорит художница Айдан Салахова, запустившая в 2020 году флэшмоб в поддержку Юлии Цветковой. Действительно, откуда?..
Неприятие частью аудитории картин художницы из Таджикистана Марифат Давлатовой было связано не только с обнаженностью моделей – агрессивно реагировали, главным образом, из-за национального колорита ее картин: «В августе 2018 года у меня была выставка в Душанбе, которая была посвящена женщинам. Я хотела показать красоту женского тела, женской души как протест против уличных домогательств, насилия, стереотипов. Я изобразила женщин в национальных костюмах. Была положительная реакция, но и негативная критика в ключе «эта девушка больная, она замуж не вышла и бесится, как родители позволили ей», «такое в нашем обществе нельзя творить, девушки не могут так делать». Были и словесные угрозы (что меня надо сжечь и повесить) – в том числе от женщин, и вполне реальные – на улице несколько раз кидали камнями, когда узнавали меня. Одна из основных претензий ко мне была, что я изображаю реальных женщин, «это же наши сестры, дочери, будущие матери, ты их опозорила».
Художница из Уфы Алён Савельева тоже подверглась травле, которая из соцсетей грозила выйти в «реал», за то, что она «изобразила различных представителей общества, в том числе сексуальных меньшинств, в национальных костюмах Башкирии». По словам художницы, она хотела всего-навсего показать средствами искусства, что «мой башкирский народ такой же, как все остальные народы, и жизнь у нас, как я думала, ничем не отличается от мирового сообщества». Но искусство кончилось довольно быстро, и задышали почва и судьба. Хотя многие зрители поддержали художницу, некоторых шокировало изображение «голого тела башкирских мужчин и женщин», и в ходе бурной дискуссии (где участвовали в том числе национальные активисты, члены Общественной палаты, представители политических партий и даже глава республики) звучали обвинения не в «анатомии с порнографией», как в случае Цветковой, а в «издевательстве над башкирской культурой», поскольку анатомия изображенных мужчин и женщин была прикрыта «элементами национальной одежды», особенно чувствительной аудитория оказалась к изображениям характерных лисьих шапок .
Эта история заставляет вспомнить другую – но тоже о шапках и женщинах. В прошлом году женский марш 8 марта в столице Кыргызстана Бишкеке был сорван – при бездействии, а точнее, содействии милиции – местным аналогом российских казаков и SERBовцев, активистами «Кырк чоро» в ак-калпаках – национальном кыргызском мужском головном уборе. «Иду туда и вижу, как в нас летят камни, и бегут эти парни в калпаках» – рассказывает художница Татьяна Зеленская, участница марша. Она выразила свое ощущение – удушья от несправедливости — в горьком и выразительном автопортрете: ее ведут милиционеры, на заднем плане мужчины в ак-калпаках уничтожают плакаты и нападают на женщин. Всемирный флэшмоб против насилия над женщинами, который в других странах 8 марта прошел на улицах и площадях, более 70 задержанных участниц бишкекского марша провели в стенах РОВД. Действиями агрессивных противников женского равноправия ак-калпак из позитивного символа культуры кыргызского народа превращается в символ патриархального принуждения, подавления женщин. Праздничный День Ак калпака, официально введенный постановлением парламента Кыргызстана в 2016 году «в целях сохранения значимости национального головного убора», отмечается 5 марта – и даже по времени он оказался противопоставлен дню борьбы за права женщин. В этом году он с прошел на площади Ала-тоо в Бишкеке, а вот женский марш 8 марта опять не согласовали – сославшись на пандемию, которая празднику мужского головного убора отнюдь не помешала.
В 2018 году АДЦ «Мемориал» обратил внимание Комитета ООН по ликвидации расовой дискриминации на то, как элементы национальной одежды с излишним рвением наделяют «святостью» и иногда навязывают (в частности, в 2018 году парламентом Кыргызстана на общественное обсуждение был вынесен законопроект «О придании национальному головному убору Ак калпак статуса культурного символа» с такими пунктами, как «Порядок ношения Ак калпака определяется Правительством Кыргызской Республики»; «Не допускается использование Ак калпака не по прямому назначению»; предлагалось ввести его обязательное ношение мужчинами – государственными служащими, за «надругательство» над ним предлагалось привлекать к ответственности). При этом в Кыргызстане национальная одежда и так популярна – многие с удовольствием и по собственной воле ее носят, и отмеченные правозащитниками случаи ее навязывания вызывают отторжение (например, в Ошской области, где большой процент населения составляют узбеки, начальство обязывало школьных учителей носить в рабочее время одежду с национальными кыргызскими элементами).
«Мужское государство», как в лице одноименной группы женоненавистников, так и в других физ- и юрлицах, чувствует полную поддержку государства обыкновенного, а иногда кажется, что оно действует по заказу и уж точно при попустительстве последнего, как в случае марша 8 марта в Бишкеке или угроз в адрес художницы и активистки Дарьи Серенко, инициировавшей «Цепь солидарности» с Юлией Навальной и политзаключенными-женщинами в ходе недавних протестов.
В удушье «мужского государства» вынуждены жить многие наши современницы – по сю и по ту сторону хоть Кавказского, хоть Уральского хребта, это наша близкая реальность, – когда полиция не реагирует на домашнее насилие и обещает приехать, только «когда будет труп», когда по телевидению транслируют как воплощение традиционных ценностей насильственную свадьбу школьницы, когда матерям не дают воспитывать детей: «Когда-то, не знаю, в каком веке, какой-то чабан в папахе, отправив своих баранов пастись, сел около костра и начал придумывать какие-то небылицы, какие-то традиции, какие-то адаты, где женщина, по сути дела, не является человеком. У нас в Чечне жизнь женщины ничего не стоит. По исламу у женщины очень много прав, но на самом деле у нас, у вайнахов, у чеченцев и ингушей, женщина чисто так, знаете – инкубатор, уборщица, служанка и больше никто. То есть, ты пришла в семью, ты рожаешь детей, но это не твои дети. Дети принадлежат фамилии».
«Твое тело – это поле битвы» – часто цитируемый, но актуальный лозунг с плаката Барбары Крюгер (1989), и это отнюдь не умозрительная битва – за право женщин на свободу, в жизни и в искусстве.
Ольга Абраменко
