Обратная связь Видеозаписи, в том числе документальные кадры, фиксирующие насилие полиции, оказывают мощное эмоциональное воздействие, привлекают гораздо больше внимания, чем рассказы пострадавших и свидетелей. Не раз отмечалось, что в истории гибели Джорджа Флойда в Миннеаполисе важно было именно видео, создающее эффект присутствия зрителя при сцене убийства, когда полицейский ногами душит лежащего человека, слышен отчаянный шёпот погибающего “Я не могу дышать!”. Видео мгновенно разошлось в сети, миллионы людей были потрясены, начались протесты против полицейского насилия и расизма.
Эти последние слова Джорджа Флойда стали лозунгом протеста, его писали на плакатах, его скандировали на демонстрациях, в маске с этими словами появился на публике глава города Джейкоб Фрей, преклонивший колено в память о Флойде. Сразу после известия об убийстве Джорджа Флойда мэр Миннеаполиса заявил, что требует ареста виновного офицера полиции: “Пусть тебе укажут на тысячу причин не делать этого, не говорить об этом, но молчать нельзя – Джордж Флойд заслуживает справедливости, черные жители заслуживают справедливости, его друзья и семья заслуживают справедливости”.
30 июня в Петербурге журналиста и фотографа Давида Френкеля повалили на избирательном участке, где проходило голосование по поводу поправок к Конституции. Видеозапись показывает, как молодого человека толкают, как он падает, кричит от боли, потом повторяет: “Скорую, вызовите скорую!”, поняв, что ему сломали руку. Позже был диагностирован перелом плеча, потребовалась серьезная операция. Какова была реакция главы города на этот вопиющий факт полицейского насилия, на “невыносимое видео”, как назвали сцену избиения журналиста многие, видевшие эти кадры? Нет, губернатор Беглов не надел маску с надписью “Вызовите скорую!”, не призвал арестовать виновного полицейского, он добродушно назвал действия полиции “избыточным энтузиазмом”.
Американские эксперты по межрасовым отношениям с некоторой обидой отмечали, что эффект видео гибели Флойда был много значительнее, чем рассказы пострадавших ранее от полиции черных жителей США: “Нас никто не слышал, нужна была эта видеозапись, чтобы люди поняли, что происходит”. В случае с нападением на Френкеля и запись не помогла – документальное свидетельство насилия сторонников полицейской власти не убедило. Посыпались заявления о том, что все это было подстроено: сам сломал, сам упал, сам напал… Не обошлось и без антисемитских оскорблений.
И всё это в случае с человеком образованным, пишущим, снимающим, защищенным статусом журналиста и немалой известностью. Насколько же уязвимы люди, которых никто не знает? И так же никто не верит им, жертвам этнического профилирования полиции – мигрантам, цыганам, кавказцам, которым негде выступить, которых действительно “никто не слышит”. Даже попытки правозащитников рассказать об их бедах и страданиях вызывают отпор, нередко откровенно расистского толка.
Так было ещё в 2013 году, когда Антидискриминационный центр “Мемориал” в суде требовали признать “НКО, выполняющей функцию иностранного агента”. Обвинения прокурора основывались исключительно на материалах правозащитного доклада “Цыгане, мигранты, активисты – жертвы полицейского произвола”. В прокурорском иске информация “Мемориала”, собранная среди российских ромов, подвергалась презрительному сомнению, заявлялось, что это лишь “рассказы представителей цыганских меньшинств”. В суде мы отмечали: “Подобный подход к страдающим от притеснений людям из уязвимой группы населения представляется в высшей степени дискриминационным”.
Но не помогают ни видео, ни правозащитные доклады – ничто не вызывает доверия, мало кто понимает, что смуглому человеку даже пройти по городу, даже проехать в метро страшно. В США вдруг поняли – это важно. В Европе отозвались, начали выступать против полицейского насилия, против возвеличивания колониального прошлого. В России чаще всего даже не понимают, что расизм это не только про афроамериканцев, что под современное определение расизма подпадает любая этническая дискриминация. Но и когда знаешь, что расизм касается всех представителей национальных меньшинств, всех мигрантов из стран, перед которыми в историческом плане Россия виновата так же, как европейские колонизаторы перед африканскими народами, – всё-таки сложно примерить все это на самого себя.
Впервые я поняла, насколько это сильные ощущения – ехать в петербургском метро, опасаясь каждого полицейского, когда сопровождала молодого коллегу, рома из Пскова. Опасность быть задержанным, избитым, оскорбленным угрожала ему, а не мне, но мы были в этой поездке вместе, а значит, его риск был и моим тоже. Никогда раньше я не замечала, как много представителей силовых структур на каждой станции, как зорко они высматривают потенциальных жертв, как часто останавливают и куда-то уводят людей. Было стыдно: ведь мне, когда я ежедневно бывала на этих станциях одна, ничего не угрожало, я беспечно передвигалась по городу, не прижимаясь к колоннам в вестибюле, не прячась в темных углах в ожидании поезда, не стараясь надвинуть шапку на лицо и укрыться в толпе.
Мэр Миннеаполиса признал: если бы Джордж Флойд был белым, то “сейчас он был бы жив”. Дело не в “избыточном энтузиазме” отдельно взятого полицейского, дело не только во вседозволенности людей в форме, причина гибели чёрного американца – в расизме, в дискриминации. Когда это начинает понимать общество, это хоть отчасти признают и власти, а за ними волей или неволей придётся признать и полицейским. Права меньшинств люди в форме могут не только нарушать, но и защищать, но какой нацмен в наше время решится просить полицейского о защите от расиста? Изменить ситуацию может лишь общественная реакция, признание расизма проблемой каждого идущего или едущего, а не только тех, кого высматривают полицейские.
Стефания Кулаева – эксперт Антидискриминационного центра “Мемориал”
Впервые опубликовано в блоге Радио Свобода