Обратная связь В Москве будет построен большой мемориал жертвам политических репрессий – не на выселках, а в центре города. Только что вступили в силу изменения в законодательстве, дающие органам власти право поддерживать инициативы граждан по увековечиванию памяти жертв политических репрессий – выявлять массовые захоронения, благоустраивать эти места, разыскивать архивные данные. В Государственную Думу внесен законопроект “О противодействии реабилитации преступлений сталинского тоталитарного режима (сталинизма)”.
Однако события, как будто бы свидетельствующие о государственных усилиях по осуждению сталинизма, меркнут на фоне других: по всей России то открывают музеи Сталина, то устанавливают его бюсты, а то, как в Архангельске, собираются отлить и полноценный монумент диктатору, да еще и поставить в том же сквере, что и памятник его жертвам. Казалось бы, это лишь “инициативы граждан”, не поддерживаемые федеральной властью, однако в случае репрессированных народов, к сожалению, сталинизм и его опосредованные современные формы побеждают.
Власти Чечни 23 февраля отмечают в первую очередь День защитника Отечества и вручают силовикам награды, а в торжественных речах упоминают депортацию, пришедшуюся на этот день календаря, в рамках риторической фигуры с хромающей логикой: “Сегодня праздник – наш народ пережил несправедливые репрессии, хоть и защищал родину, – ситуация 1990-х похожа на 1940-е – благодаря защитникам Отечества сегодня чеченский народ снова живет в мире и счастье”. Широкое публичное обсуждение трагических событий 1944 года, массовые акции памяти не только не происходят, но и преследуются: журналист и общественный деятель Руслан Кутаев содержится под стражей за проведение конференции, посвященной 70-летию депортации чеченцев.
Мемориал памяти жертв депортации был демонтирован, в 2014 году его фрагменты перенесены к мемориальному комплексу погибших сотрудников правоохранительных органов (против демонтажа в свое время протестовала Наталья Эстемирова, похищенная и убитая за свою правозащитную работу). Если вдуматься, то и недавние преследования правозащитников и журналистов в Чечне встраиваются в эту печальную логику: ведь защищают не кого иного, как самих чеченцев – тоже преследуемых, только не сталинским тоталитарным режимом, а другим, ставшим, несмотря ни на какие риторические фигуры, его наследником. Раньше целые народы беспричинно обвиняли в “коллаборационизме” и “пособничестве”, однако теперь мы наблюдаем настоящий коллаборационизм в Чечне: “уполномоченный по правам человека” в Чечне Нурди Нухажиев высказывается в том духе, что правозащитники сами на себя нападают, чтобы потом получать гранты и премии… Нынешние власти Крыма, как и в Чечне, призывают “поминать тихо, а радоваться громко”, поэтому в день депортации крымских татар 18 мая ни в 2014-м, ни в 2015 годах не были разрешены массовые акции памяти, ставшие в Крыму традиционными, – хотя президент РФ и издал указ о реабилитации жертв депортации, об оказании содействия в организации мероприятий памяти (по крайней мере, 70-летия депортации). Но о какой памяти и реабилитации может идти речь, когда пытаются запретить Меджлис крымско-татарского народа за отказ от пособничества навязанной, но не признанной власти?
Как много в нашей действительности определено злой волей, бросавшей в XX веке огромные массы населения страны с востока на запад, с запада на восток. Кроме насильственных переселений и перемещений, затронувших всех без исключения (война, эвакуация, раскулачивание, ГУЛАГ), в огромной степени эта злая воля была избирательной: из 52 депортационных кампаний 1928-1953 годов 38 оказались этническими. Даже сухой список постановлений и приказов о депортациях производит впечатление – он занимает несколько страниц, не говоря уж об их полном тексте, опубликованном в 900-страничной книге. Но если об увековечивании памяти репрессированных крымских татар и вайнахов еще что-то можно услышать в СМИ, пусть эти новости неутешительные и тревожные, то есть народы, о репрессиях которых обычному гражданину вообще ничего неизвестно. Например, о корейцах – а ведь именно с них начались в СССР массовые этнические депортации (первые планы выселения корейцев с территории Дальнего Востока датируются еще концом 1920-х, а в 1937 году – еще до войны и “депортаций возмездия” народов Кавказа и калмыков – более 172 тысяч корейцев были перевезены в Казахстан и Узбекистан, при этом более 28 тысяч человек погибли). И хотя есть специальное постановление Верховного Совета РФ от 1 апреля 1993 года “О реабилитации российских корейцев”, их так и не вернули на территории прежнего проживания, не дали никаких привилегий и при устройстве в других частях России. C распадом СССР миграция корейцев усилилась – но не на Дальний Восток, с которым у потомков депортированных уже не было никаких связей (государственной помощи в обустройстве в этих местах тоже не было), а, по большей части, в европейскую часть России. За годы изгнания корейцы утратили родной язык и перешли на русский, и, пытаясь обосноваться в России, оказались в специфической ситуации: принадлежа исторически к особой культуре, они восприняли культуру русскую, но при этом они относятся к визуальным меньшинствам и переезжали в Россию из центральноазиатских стран. Поэтому в России они столкнулись с теми же проблемами, что и многие другие мигранты: ксенофобией, расизмом, трудностями в приобретении гражданства или иного легального статуса.
В 2011 году антидискриминационный центр “Мемориал” организовал специальный проект по юридической помощи корейцам – именно тогда мы узнали об историях десятков людей, потомков депортированных, которые пытались получить российское гражданство и часто не могли этого сделать. Обычным вопросом, который тогда задавали юристам, был такой: нет ли у нас каких-то льгот для получения гражданства? Но, увы, никакой ответственности за поломанную репрессиями судьбу целого народа Россия на себя не взяла. Вспоминается интервью пожилой кореянки, которую судьба в старости забросила в Смоленск, – она ходила 30 октября поминать репрессированных корейцев в Катынский мемориал, ей пришлось несколько лет бороться в суде за реабилитацию: “Реабилитацию получили только те, кто смог добиться, настоять, – в индивидуальном порядке, а ведь выселяли в массовом…” Одним из последствий сталинских депортаций стала проблема лиц без гражданства, причем представители этнических меньшинств оказались перед ней более уязвимыми: поскольку их депортировали в советские республики, после распада СССР ставшие независимыми государствами, им, с казахстанской или узбекистанской пропиской, оказалось сложнее легализоваться в России. До сих пор многие представители меньшинств остаются лицами без гражданства – их советский паспорт уже нигде не признается действительным, а доказать свое право на гражданство РФ они не могут.
Показательна в этом смысле судьба корейца Романа Кима. Роман родился в Узбекистане, с 1990 года находится на территории России, оставаясь “лицом без гражданства”, поскольку у него нет действительного удостоверения личности (Ким судим, и это существенно осложняет его легализацию). Как “нелегал”, Ким был задержан и “с целью выдворения” более двух лет провел в специальном учреждении временного содержания иностранных граждан в Петербурге. Европейский суд признал условия заключения бесчеловечными, осудил и отсутствие возможности оспорить неосуществимое выдворение – ни одна страна не может принять “лицо без гражданства”. Парадоксально, но даже Ким, выиграв дело в ЕСПЧ, не может получить документ, узаконивающий его пребывание в России. Что уж говорить о других лицах без гражданства! Похоже, наиболее предпочтительная для власти форма жизни национальных меньшинств в России – это, по меткому выражению одного из лидеров крымских татар, арестованного по сфабрикованному политическому делу “26 февраля” Ахтема Чийгоза, “фольклорная нация”. Выступление ромского ансамбля в День цыган 8 апреля – в то время как тысячи цыган страдают от войны в Донбассе; лезгинка на сцене какого-нибудь Дома национальностей или Дружбы народов – пожалуйста, а вот о правах человека не надо.
Ольга Абраменко
Впервые опубликовано на Радио Свобода